История одной курсистки. Часть III
2015-01-30 Mikołaj Zagorski перевод с польского и белорусского Dominik Jaroszkiewicz (Mikołaj Zagorski, Dominik Jaroszkiewicz)
Часть III
Часть III
Бой пачаўся не на жарт...[1]
Итак, к моменту приезда Цёткі в городе и предместьях действуют комитет РСДРП[2] и местная организация SDKPiL. Работала отдельная литовская социал-демократическая группа из системы LSDP с сильным патриотическим уклоном и комитет «Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России», который чаще назвали Бунд. Уже известная нам БРГ и вовсе разместила в Вильне свои центральные учреждения.
По своим организационным возможностям БСГ была организацией трудового крестьянства и в этом смысле была подобна ПСР, но субъективно она формировалась с учётом опыта ППС, которая некоторое время оказывала ей организационное содействие. В отношении Программы участники Съездов БРГ-БСГ, к счастью, были весьма субъективистски настроены и включили в неё такие требования, которые, при всей своей научной обоснованности, очень трудно было осуществить при наличном научно-теоретическом и организационном состоянии кадров. Тем не менее, именно на основании наличия некоторых трудноосуществимых пунктов, с БСГ оказались связаны некоторые пролетарские элементы, которых собирала вокруг себя Цётка. Что же это за трудноосуществимые цели для программы организации, близкой по своей общественной основе к ПСР?
В Программе БСГ мы можем прочесть пункт, исполнения которого очень испугались белорусские буржуазные элементы в 1917 году: «Раскідаць цяперашні капіталістычны парадак і аддаць у рукі народа зямлю, снасці рабочыя і ўсе спосабы камунікацыі для супольнага ўладання». Характерно выражение «аддаць ... ўсе спосабы камунікацыі», которое напрямую отсылает нас к такой многозначной категории материалистического понимания предыстории из «Немецкой идеологии» как Verkehr и производной от ней Verkehrsform[3].
В той же Программе, принятой на I съезде есть требование социализации земли, которое по содержанию почти совпадает с соответствующим требованием из документов ПСР. Там же находим мы и требование республиканской Белоруссии, притом независимой[4]. Это, конечно, вызвало формирование тайных «белорусских планов» в ППС, где ожидали требования федерации с Польшей и не хотели, даже формально, идти на уступки интернационалистского свойства.
Политический ландшафт революционного движения в Вильне 1904 года не исчерпывался партийными организациями. Наряду с ними и, часто под их влиянием, действуют довольно многочисленные разнородные демократически ориентированные гимназические и профессиональные тайные союзы. Совершенно иной будет картина виленских организаций освободительного движения, если мы упрощённо разделим существовавшие в конце 1904 года союзы на образовательные и экономические. Из примерно 200 тысяч тогдашнего населения ко всем перечисленным типам союзов активно относилось 1-2 тысячи человек, а агитацией были охвачены 5-10 тысяч человек. Эти примерные данные включают в себя также и население доступных (меньше полутора часов езды) пригородов, поэтому можно смело утверждать, что освободительное движение в конце 1904 года имело в Вильне на своей стороне 1-2% населения.
Всеобщая железнодорожная забастовка. Октябрь 1905 года. Константин Георгиевич Савицкий (Государственный музей революции, Москва)
Куда же приехала Пашкевічанка летом 1904 года? Сестра Марыя к тому времени умерла и по старому адресу обратиться было не к кому. На Хивинской[5] улице летом 1904 года проживали Войцах и Юзаф, братья Алаізы, получившие звание офицеров в Молодеченском пехотном полку. Никто из них ещё не женился, потому для помощи по хозяйству отец отправил Караліну. Она в то время готовилась к поступлению в какое-нибудь среднее учебное заведение. К сестре и братьям на время поиска работы и присоединилась Алаіза. Именно на Хивинскую улицу почти через год приедут родители повидать своих детей.
Эта маленькая бытовая зарисовка не просто открывает для нас один из эпизодов биографии нашей героини. В 1905 году по случаю приезда родителей в одной из фотостудий Вильны была сделана семейная фотография.
Если не пояснить, то будет очень трудно разобраться, что же такого важного мы можем на ней увидеть. С виду перед нами обычное фото, как бы сейчас сказали, многодетной семьи. А на самом деле оно очень хорошо показывает, что не только патриотизм является явлением политэкономическим по своим корням и проявлениям, но даже сам признак национальности определяется совсем не биологическим образом, а зачастую даже и не параллельным ему. Нам может показаться, что среди детей одних родителей не могут быть представители разных национальностей, но это не так. Посмотрим на нижний ряд. Слева сидит Стэфанія - полька (можете выделить её портрет и показать знакомым отдельно, вряд ли кто ответит на вопрос о национальности иначе). Ей одинаково безразличны борьба за равноправие женщин белорусов и рабочих. В верхнем ряду Алаіза - белоруска. Рядом в офицерской форме Войцах - поляк. Справа в верхнем ряду его брат Юзаф - белорус, один из немногих офицеров, поддержавших как движение трудящихся, так и освободительное национальное движение белорусов. Рядом стоит Караліна[6], которая вообще не определилась с национальностью, но хорошо знала оба языка, а белорусским пробовала даже писать стихи. Отец Сьцяпан и мать Ганна и вовсе не считали нужным обозначать свою национальность. Мать использовала в быту чаще польский, отец чаще белорусский. На шовинистические замечания отвечал: «Всё равно поймут». Понимали.
Показанные черты национального самоопределения и размежевания составляют типичную для тех лет ситуацию. Лишь сейчас она может приниматься за излишне контрастную, но в те годы такая картина национального размежевания в рамках семьи не была необычной. Хотелось бы напомнить другую типичную модель, которая сохранялась почти до середины XX века. На Галичине долгое время жило заметное число украинско-польских семей. Поскольку УГКЦ и Католический Костёл имеют общее подчинение Ватикану и общие канонические догматы, то в габсбургской монархии, а позднее, и в межвоенной Польше признавали акт коронования или венчания украинских и польских прихожан по любому из обрядов. В подобных семьях сыновья обычно наследовали отцовскую национальность и вероисповедное положение, а дочери - материнскую. Такая ситуация тоже весьма плохо стыкуется с биологизаторскими тенденциями, которые обычно в том или ином виде кладут в основание националистических идеологий. Но куда необычнее национальное размежевание прошло в семье у одних знакомых Цёткі. Речь идёт о трёх братьях: белорусе, поляке и литовце (Умястоўскі, Umiastowski, Umiastovskis)[7]. Они дружно жили на Варшавском переулке и отлично понимали друг друга, несмотря на то, что литовский язык даже не относится к славянским.
Как только Цётка приехала в Вильну, она при первой же возможности прошлась по знакомым. Все подтвердили, что БСГ ведёт работу в нормальном режиме. Когда разговор переходил на личные темы, она просила оказать содействие в трудоустройстве. После успешно пройденных Курсов и экзамена по латыни самой вероятной работой была медицинская. Почти за два года до просьбы разузнать о вакансиях, в Новой Вилейке (Naujoji Vilnia, Nowa Wilejka) была заложена крупнейшая психиатрическая лечебница. Место было выбрано в предместье, которое оживилось за несколько десятилетий, до того став пристанционным посёлком Варшавской железной дороги (сейчас это вторая от вокзала остановка). Naujoji Vilnia лежит в 9 километрах от центра города. Почти в километре от местной станции в 1904 году начался ввод в строй первых палат в большой психиатрической лечебнице[8]. Это был крупнейший и самый современный психиатрический комплекс. Палаты отличались по площади и оборудованию. Размещение в палатах разной площади и разного расположения определялось размером регулярного платежа родственников пациента.
Штат лечебницы с учётом истопников, уборщиц и дворников достигал 248 человек. К медицинским работникам относилось 48 из них. Коллектив собирался новый, и потому были приглашены известные и успешные специалисты. На фельдшерскую должность в этот коллектив и была принята Пашкевічанка.
В те предреволюционные годы даже психиатрия как сфера деятельности имела иные черты, чем сейчас. В частности, совсем не было систематического издевательского отношения к пациентам. Наоборот, в них пытались увидеть личность, хотя и повреждённую. В больнице почти не было «тюремных» элементов быта, хотя проводилась изоляция невоздержанных пациентов. Для многих были доступны театральные занятия в местном коллективе и посещение культовых служений православной конфессии (новое здание находилось на территории лечебницы).
В том, что касалось подавления пациентов, или, например, применения чисто химических методов лечения, врачебный коллектив решил ограничиться безусловно необходимым и зорко стоял на страже известного принципа «не навреди». Впрочем, иногда невмешательство было следствием лени, потому что врачи, относящиеся к обязанностям формально, тоже работали, хотя и не задавали тон.
Вместе с практикой, основанной на передовых профессиональных методиках, многие сотрудники лечебницы имели и передовые политические убеждения. Работа в пролетарском предместье разворачивала эти убеждения в сторону большей классовой определённости. Сотрудники лечебницы сравнивали свои обязанности с 12-14 часовым рабочим днём у рабочих и, конечно, делали для себя выводы. Учась входить в положение пациентов, они не могли не входить в положение психически здоровых жителей.
Крупнейшим местным предприятием был завод Поселя, который выпускал подковы и косы из стали шведской выплавки. Следующей по размеру была фабрика машинной вышивки Мозера и две полукустарные бумажные фабрики. Работники этих и более мелких заведений примерно в равных долях делились на белорусов, великороссов, литовцев, поляков и евреев. Вдвое меньше было немцев.
Первые листовки с призывом к стачке в предместье появились в 1890-х годах на бумажной фабрике Зибирета: длинный рабочий день (10-12 часов), отсутствие устройств безопасности, большое число травм от усталости и ничтожная даже по местным меркам заработная плата толкали вспомнить о своих интересах и объединиться.
Если принять во внимание как внешние, так и внутренние условия работы в лечебнице, то неудивительно, что очень скоро в ней сформировалась революционная организация, в которую входили как врачи и фельдшера, так и обслуживающий персонал. Уже в начале 1905 года эта организация приобрела завершённую форму. Общей программой было уничтожение самодержавия и установление демократической республики. Агитация в предместьях и деревнях была рассчитана на подъём вооружённой борьбы и разворачивание вооружённого восстания. Актовый зал лечебницы использовался в том числе для сходов местного населения, митингов и диспутов. Выступавшие неоднократно призывали раздавить царизм одновременным вооружённым выступлением. Сотрудники лечебницы не просто одобрили эти речи, а вступили в созданную с нуля боевую дружину. Её удалось вооружить за счёт подложного официального требования доставки револьверов для защиты лечебницы. Среди местных рабочих и крестьян ближайших деревень был налажен сбыт актуальных листовок. Телефон использовался для тактической связи с виленскими революционными организациями. Когда директор лечебницы заметил, что линия занимается слишком часто, врачи убедили его, что куда более преступно оставаться равнодушным к защищаемому штыками хамству царизма.
Iван Пратасеня, Думы Цёткі (Алаіза Пашкевіч)
Что же так резко развернуло настроения трудящихся масс и даже интеллигенции в пользу революции? Почему даже директор едва не крупнейшей психиатрической лечебницы отнёсся к политической активности своих коллег с пониманием, если не с сочувствием? Ответ легко найти в ленинской статье «Начало революции в России»:
«Тысячи убитых и раненых - таковы итоги кровавого воскресенья 9 января в Петербурге. Войско победило безоружных рабочих, женщин и детей. Войско одолело неприятеля, расстреливая лежавших на земле рабочих. «Мы дали им хороший урок!», - с невыразимым цинизмом говорят теперь царские слуги и их европейские лакеи из консервативной буржуазии.
Да, урок был великий! Русский пролетариат не забудет этого урока. Самые неподготовленные, самые отсталые слои рабочего класса, наивно верившие в царя и искренне желавшие мирно передать «самому царю» просьбы измученного народа, все они получили урок от военной силы, руководимой царём или дядей царя, великим князем Владимиром.
Рабочий класс получил великий урок гражданской войны; революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперёд так, как оно не могло бы шагнуть в месяцы и годы серой, будничной, забитой жизни. Лозунг геройского петербургского пролетариата «смерть или свобода!» эхом перекатывается теперь по всей России. События развиваются с поразительной быстротой. Всеобщая стачка в Петербурге растёт. Вся промышленная, общественная и политическая жизнь парализована. В понедельник 10 января столкновения рабочих с войском становятся ожесточённее. Вопреки лживым правительственным сообщениям, кровь льётся во многих и многих частях столицы. Поднимаются рабочие Колпина. Пролетариат вооружается и вооружает народ. Рабочие захватили, говорят, Сестрорецкий оружейный склад. Рабочие запасаются револьверами, куют себе оружие из своих инструментов, добывают бомбы для отчаянной борьбы за свободу. Всеобщая стачка охватывает провинции. В Москве 10 000 человек уже бросило работу. На завтра (четверг 13 января) назначена всеобщая стачка в Москве. Вспыхнул мятеж в Риге. Манифестируют рабочие в Лодзи, готовится восстание Варшавы, происходят демонстрации пролетариата в Гельсингфорсе[9]. В Баку, Одессе, Киеве, Харькове, Ковне[10] и Вильне растёт брожение рабочих и ширится забастовка. В Севастополе горят склады и арсенал морского ведомства, и войско отказывается стрелять в восставших матросов. Стачка в Ревеле[11] и в Саратове. Вооруженное столкновение с войском рабочих и запасных в Радоме.» (В. И. Ленин, Начало революции в России, 12 января 1905 г.)[12]
Революционный подъём достиг Вильны. Из позднейшего судебного обвинительного акта по делу антимонархической организации в лечебнице нам известно, что лично «фельдшерка Пашкевич» обвинялась среди прочего в том, что
участвовала в собраниях революционной организации, базировавшейся в лечебнице,
призывала к отказу от платежа налогов,
созывала собрание на кладбище, где вырабатывались пути поддержи и разворачивания революции,
распространяла печатные воззвания против царского самодержавия (однажды её видели с частью тиража примерно в сотню экземпляров),
неоднократно совершала в составе группы агитационные выезды в деревни, где выступала с речами против помещиков и монархии.
Помимо названного, Цётка в свободное от работы и агитации время занялась в самой Вильне пропагандой в рабочей среде «укладаючы ў яе непачаты край энергіі і шмат захаплення»[13]. Это не просто обычный оборот из воспоминаний. Об одном из характерных эпизодов Александра Зотова-Романович (учившаяся тогда в виленском Мариинском высшем женском училище) свидетельствует: «Аднойчы мяне паслалі да Цёткі сказаць ёй, што адбудзецца сход. Прыходжу, а яна ляжыць хворая, і доктар строга забараніў ёй уставаць. Я пасядзела каля яе і пайшла, нічога не сказаўшы пра сход, а калі вярнулася туды, то першай убачыла Цётку, яна раней за мяне туды з'явілася.»[14]
В апреле 1905 года виленский комитет БСГ занимался также переправкой делегатов от Литвы на минский крестьянский съезд, организованный на приоритетной основе с ПСР.
Пока революционный процесс набирал обороты, Цётка курсировала между Новой Вилейкой и Вильной иногда по 2-4 раза в день. Но было не только простое увлечение борьбой с царизмом. Была ещё и сосредоточенность на достижении целей и размеренность в поступках. Были расчёты на много шагов вперёд.
Об уровне ответственности Алаізы Пашкевіч может свидетельствовать тот факт, что у неё на виленской квартире собирались конференции БСГ. С её же адреса отправлялись тактические корреспонденции с согласованными датами стачек и демонстраций. Но и это не всё. На квартире хранился прибор для нелегальной печати - шапирограф или спиртовой гектограф[15]. В условиях царизма всё то, что происходило на квартире бывшей курсистки, тянуло на громкий политический процесс. Конечно, на политический процесс тянула тогда даже деятельность «Лігі раўнапраўя жанчын», но с респектабельными откровенно пробуржуазными организациями Цётка умела решительно размежеваться. Не оказывала она таким организациям и публичной поддержки. Слова «публичная поддержка» - это не оговорка. Революция к концу 1905 года дошла до того, что почти без прикрытия собирались митинги, где возрождалась античная традиция оголяющей помыслы и беспощадной ко лжи полемики. Происходило идейное, а затем и практическое размежевание разных классовых сил и их объединение.
На митингах выступали представители разных политических сил и обычно - на разных языках. Выступающих часто представляли. Из необходимости быть представленной в 1905 году и появился псевдоним «Цётка». Его предыстория проста до невозможности. Нашей героине надоели постоянные обращения вроде „pani"[16] или „panno"[17] и она, недолго думая, берёт для объявлений и подписи обычную у трудящихся масс форму обращения к женщине. Так и получилось, что выступает не какая-нибудь «пані N», а «Цётка-беларуска». Обращалась она чаще всего к белорусам и потому говорила всегда на родном языке. Совсем по-другому дело обстояло на разных узких совещаниях. Например, на совещаниях с представителями Литовской Социал-демократии Цётка говорила на литовском. В этом нетрудно увидеть её сходство с Дзержинским, который тоже выучил этот непростой язык за несколько лет виленской агитации. В литовских кругах у обеих было немало знакомых.
Для лучшего понимания немцев и евреев Цётка изучает немецкий. Пока не очень понятно как и с какой скоростью она осваивала язык Маркса и Энгельса, но уже через два года она будет заполнять на немецком различные документы и читать книги. Поэтому можно заключить, что на митингах в тогдашней Вильне она могла понимать почти всех ораторов. Поляков, белорусов, литовцев и великороссов она понимала превосходно, немцев и евреев хуже.
О выступлениях Цёткі-беларускі на митингах сохранилось немало свидетельств. Обычно они весьма краткие. Вот одно из них: «Яўгені Хлябцэвіч ... расказвае: «Памятаю яе выступленне на мітынгу, які быў арганізаваны «Лігай раўнапраўвя жанчын» у чугуначным клубе, дзе выступалі прадстаўнікі палітычных партый, у тым ліку выступаў і студэнт Вігелёў, пад клічкай «таварыш Сцяпан». Цётка выступала пасля яго і гаварыла: «Вось тут сабраліся капялюшнікі, з якімі работніцам не па дарозе. Работніцы павінны запісвацца не у буржуазную лігу, а ў пралетарскаю партыю сацыялістаў.»»»[18]
Это свидетельство, при всей краткости, - одно из самых информативных. Другие очевидцы сообщают, что поскольку митинг привлёк внимание женщин, то Цётка говорила «капялюшніцы», а не «капялюшнікі». Назван «таварыш Сцяпан». Он был знакомым нашей героини и её близким соратником. Она неоднократно прятала его у себя на квартире и приглашала его на самые доверительные и ответственные совещания. В 1905 году «таварыш Сцяпан» проводил линию старой «Искры», линию большевизма.
Познакомимся с «таварышам Сцяпанам» поближе. В паспорте он был записан как Борис Дмитриевич Вигилёв, хотя куда чаще мы найдём в источниках белорусское написание: Барыс Дзмітрыевіч Вігілёў. В 1901/1902 учебном году он был студентом естественнонаучного факультета Московского университета. В начале 1902 года был арестован. Через полгода заключения с годовым запрещением проживания в университетских городах он, по совету товарищей, выбрал для проживания Вильну. Там он успешно связался с группой искровских агентов и стал работать в составе комитета РСДРП. 27 августа 1904 года он был арестован в Антакольском лесу Вильни, где проходило дискуссионное совещание «искровцев» и представителей Бунда. Вскоре после освобождения и началось его тесное сотрудничество с Пашкевічанкай. Их судьбы пересекутся и позднее. А в 1905 году он сыграл заметную роль в развитии неприязни к реформизму у нашей героини от абстрактного чувства столичной курсистки до развёрнутой системы практических действий виленской революционерки. Их плодотворное сотрудничество обычно отмечается всеми биографами и описывается примерно так:
«На сходах і мітынгах у Вільні Цётка часцей за ўсё выступала ўслед за «таварышам Сцяпанам» (Вігілёвым), які карыстаўся надзвычай вялікім уплывам сярод рабочых і студэнтаў. Барыс Вігілёў быў членам мясцовага камітэта Расійскай сацыял-дэмакратычнай рабочай партыі. Ён прымаў актыўны ўдзел у арганізацыі і правядзенні забастовак у Вільні, веў вялікую прапагапдысцкую і агітацыйную работу сярод рабочых.
3 верасня 1906 г. Вігілёў быў арыштаваны віленскай паліцыяй і дастаўлены ў паліцэйскую арыштанцкую. Але ў той жа дзень яму ўдалося ўцячы з-пад арышту.
Вігілёў, будучы сябрам Цёткі, аказваў уплыў на фарміраванне светапогляду паэткі, дапамагаючы ёй выпрацаваць больш ясную праграму дзеянняў.
Цётка першая распачала работу сярод працоўных беларускіх жанчын. Яна арганізоўвала жаночыя гурткі, праводзіла пасяджэнні, імкнулася абудзіць у жанчын ідэйныя імкненні, падрыхтаваць іх да барацьбы.»[19]
Помимо упоминания Вигилёва из приведённого выше свидетельства Хлябцэвіча для нас может быть интересна формулировка призыва «запісвацца <...> ў пралетарскаю партыю сацыялістаў». Согласитесь, это куда абстрактнее, чем упоминание SDKPiL или РСДРП. Смысл этой абстракции состоял не в том, что организации было невозможно назвать, а в том, что работниц призывали вступать именно в «свои» по национальному признаку организации. Именно по такому принципу они разделялись в Вильне, что не мешало широкой и очень оперативной координации действий. Значит проникновенная речь на белорусском призывала евреек в Бунд, великоросок в РСДРП, белорусок в БРГ, полек в SDKPiL, литовок в SDKPiL или LSDP. Именно так конкретизировались для женщин основных национальностей Вильны слова «пралетарская партыя сацыялістаў».
Стоит заметить, что как после, так и во время митингов велось распространение различных прокламаций. Часть их расклеивалась на виленских окраинах, а с некоторого времени прокламации стали регулярно появляться по утрам, а потом - и днём на площади перед дворцом генерал-губернатора[20]. Среди прокламационных изданий того времени были стихотворения «Хрэст на свабоду», «Мора» и «Пад штандарам», которые неоднократно переиздавались гектографическим способом, в том числе, при непосредственном участии их создательницы. Известность получило и стихотворение «Добрыя весьці», которое стало классическим описанием нравственной атмосферы баррикадных боёв.
ДОБРЫЯ ВЕСЬЦІ
Ах, браце родны, нясуцца весьці,
Ўжо граюць маршы там на усходзе,
Над кожнай хатай, у кожным мейсцы
Шчабечуць птушкі нам а свабодзе.
Усіх злучыла чароўна слова,
Жалезны вобруч скуў нам далонь.
I матка сына даць нам гатова,
I жонка мужа вышле ў агонь.
I дзед старэнькі бяжыць ў дружыну,
I ўнучак сьледам дзеда сьпяшыць.
Хлопец, абняўшы любу дзяўчыну,
На барыкадах сьмела стаіць.
Ах, браце, крэпка сіла ў народзе!
Добрыя весьці зусюль ідуць,
Бо то мільёны разам у згодзе
Да лепшай долі сьмела ідуць.
Ах, браце, важны момант прыходзіць,
Важну ахвяру прыйдзецца даць:
На небе сонца шчасьця усходзіць,
Толькі патрэбна хмары прагнаць.
(Сьнежань 1905 г.)
«Хрэст на свабоду» - прокламация Литовской Социал-демократии (LSDP)
На пике революции аппарат царизма был измотан и дезорганизован. В такой обстановке в нововилейской психиатрической лечебнице было принято решение организовать демонстрацию с целью расширить стачечное движение в своей местности. Во главе демонстрации с красным знаменем встали Цётка и доктор Сильванович. Демонстрация, начавшаяся у ворот лечебницы и направлявшаяся в центр Новой Вилейки, несла лозунги "Далоў самаўладства!", "Далоў Мікалая II!", "Спыніць работы!". «Дэманстрацыя прайшла праз увесь Нова-Вілейск, спыняючыся каля заводаў і фабрык і заклікаючы рабочых баставаць. Каля заводаў Посела і Мозыра Цётка выступала з прамовамі, у якіх заклікала рабочых да ўзброенага паўстання.»[21]
Не только виленские и не только рабочие дела вершила Цётка в 1905 году. Она принимала участие и в женском движении. В мае 1905 года она появилась на женском съезде в Москве. Полицейские облавы она преодолела, назвавшись дочкой представительницы польских женщин. Тогдашний паспорт не содержал никаких дополнительных указаний о дочке, и потому за неё можно было выдавать кого угодно, соблюдая только разумную разницу в возрасте.
Состоявшийся в Москве съезд был, естественно, пробуржуазный. Сама возможность проехать сотни километров для обсуждений была далеко не у всех желающих, но Цётка, рассчитывая на отклик демократической фракции, отстаивала те же самые позиции, что и в Вильне. Подчёркивая, что положение безграмотной трудящейся женщины угнетённой национальности едва выносимо, она выступает в Москве как делагатка белорусских женщин. Она напоминает собравшимся, что к необходимости сносить семейное и капиталистическое угнетение у белорусок добавляется необходимость сносить угнетение национальное. В условиях почти полной безграмотности это делает положение белоруски едва выносимым. «Неудобная» даже для женского съезда речь, которую произнесла Цётка, нашла одобрение лишь у нескольких делегаток, связанных с рабочим движением.
Если Цётка часто отлучалась в Вильну, что даже на пике революции почти не мешало выполнению врачебных обязанностей, то в Новую Вилейку приезжало не так много товарищей. Относительно регулярно наведывались Алесь Бурбіс, Яўген Хлябцэвіч, Іван Луцкевіч (Янка Купала) і Фелікс Стацкевіч. Последний был в Вильне того времени непревзойдённым полиграфистом. Фелікс Стацкевіч осваивал мастерство в типографии Ягеллонского Университета (Краков) и в качестве платы за командировку участвовал в печатных делах виленского комитета PPS. Он же приложил основные технические усилия к наладке и основанию первой белорусской нелегальной типографии в Минске.
Алесь Бурбіс, зь фоты
Названными людьми виленские знакомства Цёткі далеко не исчерпывались. В 1905 году она смогла организовать женское общество на фабрике Бруна и рабочее объединение на кожевенном заводе[22], где работало немало белорусов. Поддержание этих объединений было важной задачей Алаізы, и её выполнение занимало немало времени. Но за год революции происходит то, что в застойное время растягивается на десятилетия. В 1905 году Цётка, помимо прочего, совершила поездки к родным и на Галичину.
Поездка к родным оказалась достаточно сложной. Не с технической и не с финансовой стороны, а с нравственной. Достаточно сказать, что впервые за несколько месяцев она услышала старое и назойливое обращение «пані». Не удивительно, что это вызывало очень острую реакцию. Уже через нескольких дней крестьяне знают, что приехала не «пані», а «цётка Алаіза», а отцовские батраки обсуждают с ней новый тариф, который они хотят потребовать от пана Пашкевіча - рубль за трудодень. До того, как приехала цётка Алаіза, они даже не предполагали, что подобные требования выставляются почти по всему краю и что они хорошо обоснованы со многих сторон. Тем более не думали, что смогут предъявить их нанимателю.
Надо заметить, что ситуация нравственного выбора при поездке к родным в 1905 году почти не привлекает внимания ни официальных биографов, ни авторов различных очерков и сочинений. А между тем, именно события этого относительно короткого посещения родных мест являются во всей биографии Алаізы Пашкевіч, пожалуй, самыми характерными. И они показывают не только то, насколько она оказалась выше своих современников, но и то, насколько она оказалась выше нас. Вероятно, именно поэтому соответствующие места из книги Л. Л. Арабей почти не цитируются, хотя, несомненно, заслуживают этого.
«Маці, бывала, толькі рукі сашчэпіць:
- Ліза, ты ж мне ўсю чэлядзь узбунтавала!..
Бацька казаў, што, каб не яго гаспадарка, на якой працуюць і парабкі, не вучылася б Алаіза ў Вільні, не патрапіла б і ў Пецярбург, не была б такая разумная, як цяпер.
Алаіза спрабавала тлумачыць, чаго цяпер дабіваюцца рабочыя ў гарадах, за што ваюе і яна сама - каб на зямлі зрабіць такі парадак, пры якім ніхто не жыў бы з працы другога, і каб кожны меў хлеба ўволю, каб усе людзі былі роўныя, каб мужыцкія дзеці таксама хадзілі ў школу, вучыліся чытаць і пісаць, каб ніхто не смяяўся з іх роднай мовы.
Бацька казаў, што няма такой сілы, каб перамяніць на зямлі парадкі, створаныя самім богам, што як было на зямлі спрадвеку, так навек і застанецца, і няма чаго ёй бараніць мужыкоў, гэтых гультаёў і п'яніц, ім хоць залатыя горы дай, яны ў карчму звалакуць і прап'юць.
Бацька і дачка хоць і любілі адно аднаго, але паразумецца ім было цяжка.»[23]
По-новому оттенить лаконично оборванную непростую ситуацию помогут некоторые исторические параллели.
Ближайший аналог того нравственного выбора, который сделала у родных Цётка, мы найдём в истории Кубинской Революции. Фидель Кастро, подписав один из документов об экспроприации крупных эксплуатирующих землевладельцев, лишился по нему всех своих имений, кроме одного, да и от того осталась только часть.
В связи обоснованием возражений отцом Пашкевічанкі, будет нелишне заметить, что несостоятельность «теологического» аргумента Сьцяпана Пашкевіча была понятна не менее чем за семьсот лет до приведённого художественно убедительного разговора. Реконструируя взгляды Шота Руставели, Ираклий Абашидзе писал:
«Тот, кто желает приобщаться к богу, должен победить зло, доказав иллюзорность пропасти, разделяющей творца и человека. Лишь активная борьба со злом даст возможность приобщиться к всевышнему.
Мир сотворен богом не для того, чтобы сделать его обителью зла. Земля, украшенная несравненной и многоцветной красотой, создана для людей, ибо человек сам причастен к божеству, он сам его частица, его порождение, без него немыслимы единство и гармония мира.»[24]
По этой же линии намечает преодолевать влияние религиозной идеологии на крестьянство и Пашкевічанка. Она пользуется образами, связанными с культом, но совсем не так, как богостроители. Например, в стихотворении «Ласы» создан образ заключённого-ксёндза, который требует от уходящего на волю сокамерника довести дело народной революции до конца. В знаменитом стихотворении «Хрэст на свабоду» в подобную же сторону развёрнуто свидетельство об участии служителя культа Гапона в расстрелянном в столице мирном шествии 9 января:
Дурняў хрысьціць на свабоду.
Цар навуку даў народу,
Паказаў ім, як бы зь неба,
Што больш цара не патрэба!
Тагды Гапон у грамаду
Бяжыць, крычыць: «Трэба ладу,
Трэба шроту, бомбаў, стрэльбаў,
Трэба біць нам гэтых шэльмаў.
Трэ злізаць усіх міністраў,
Бюракратаў, антыхрыстаў».
Чую яшчэ голас з неба,
Што цара павесіць трэба!
Не только нравственный выбор и раздумья над влиянием религиозной идеологии занимали Пашкевічанку в родных местах. В соседнем имении у одного генерала работники ночевали в негодном строении, трудились в среднем больше, чем у соседей, а получали заметно меньше. Цётка и её знакомые как-то пришли на поле во время работ и за несколько десятков минут убедили работников начать стачку. Генерал после долгих разбирательств узнал об их роли в поддержке аграрной стачки и грозил каторгой, но сделать ничего не смог, потому что канцелярии были завалены не только заявлениями об аграрных стачках, но и сообщениями о поджогах и подозрительных смертельных «несчастных случаях» с панами. Угрозы генерала были одним из поводов для ускорения отъезда в Вильну. А там ждало немало работы и по медицине, и по делам освободительного движения. Можно было вспоминать о кучках сельской детворы, которые окружали цётку Алаізу, как только она появлялась рядом с усадьбой. Всем, кто желал, она раздавала яблоки, младшим рассказывала сказки, а девчонкам постарше завязывала ленты в косы под разученные песни. Поскольку жил почти весь Стары Двор впроголодь, то многим она дарила свои ленты, сделанные из кусков тканей, купленных в Вильне.
Восстановив некоторые свидетельства о разворачивании народной революции, мы видим, что Цётка не ошиблась в сроках завершения формального образования и в том, что настала пора не приобретать, а применять полученные знания. Для всех тех, кто не ограничивал понимание революционности политической борьбой, наступал переход от этапа Познания к этапу Практики. Как позднее напишет Ленин о высшей форме этого перехода, «большевики пытались руководить вооружёнными выступлениями рабочих».
По свидетельствам знакомых, Цётка очень органично вписалась в новую общественную ситуацию. Вот что сообщает Юлiяна Вiтан-Дубейкаўская: «Я ведала яе як маламоўную, спакойную. А тут перад намi была аратарка, якая з вялiкай сiлай i перакананнем, усiм сваiм сэрцам будзiла ў слухачоў запал i любоў да прыгнечанага люду... Пашкевiч з вялiзнай энергiяй прабiвала сабе шлях у жыццё. Пасля 1905 г. яна ўцякла за гранiцу без грошай i сама зарабляла сабе».[25]
За несколько недель отсутствия в Вильне революционные события всё яснее обнажали тенденцию в действиях классовых сил. Стало ясно, что первый натиск революции выдыхается и не сможет привести к перелому в пользу демократии. Крах своих весенних ожиданий Цётка пережила именно так, как вообще любой мыслящий человек переживает изменение общественной обстановки, а именно - она сделала из этого краха выводы. Первый вывод состоял в том, что нужно готовить место для возможного отступления. Как ко многим другим задачам, она подошла к этой задаче обстоятельно и без паники. В Вильне она получше познакомилась с украинским филологом Іларыёнам Свянціцкім[26]. Он специализировался на белорусской культуре и по мере сил поддерживал освободительное движение как в габсбургской, так и в романовской монархии. Судя по его дальнейшей судьбе, важнейшей задачей для себя он считал работу в сфере изучения местного культурного наследия. Поэтому освободительные тенденции он поддерживал ровно до той поры, пока по своему положению украинское национальное движение было освободительным. Тем не менее, демократические убеждения он сохранил до конца жизни, хотя за рамки буржуазной идеологии так и не вышел.
Во время затишья после революции было очень удобно и очень кстати продолжать своё образование. Поэтому стремление подготовить условия для эмиграции совместилось со стремлением продолжить обогащение выработанными человечеством культурными богатствами. Две идеи очень быстро слились в одну - поступить во Львовский Университет. Свянціцкі обещал содействие и говорил, что, в худшем случае, в положении добровольной посетительницы университетских занятий закрепиться Алаізе удастся. В качестве мотива своего содействия он всегда называл желание написать научную историю белорусской литературы, которой в те годы ещё никто не написал. В 1905 году уже были собраны многие факты к его книге «Адраджэнне беларускага пісьменства». Помочь привести их в систему и дополнить новейшими фактами должна была гостья, в обширности литературных познаний которой филолог, читавший её стихи-прокламации, не сомневался.
Короткая поездка полностью оправдала ожидания с обеих сторон. Цётка получила удостоверение добровольной посетительницы, а всего шесть лет назад закончивший физико-математический факультет Львовского Университета Іларыён Свянціцкі штудировал новые источники, которые ему посоветовала гостья.
Памятный плакат дружинникам 1905 года.
Когда Алаіза вернулась в Вильну и продолжила свою деятельность, ситуация начала переламываться. Контрреволюция готовила свои силы к вооружённому противостоянию в ходе которого царизм надеялся развязать террор против всех своих противников. 16 октября 1905 года виленская царская администрация распорядилась расстрелять демонстрации виленских рабочих, собиравшиеся по случаю начала всероссийской политической стачки. Сбылись прогнозы тех, кто предполагал, что губернатор пойдёт на кровопускание с целью избежать лодзенского варианта развития событий[27]. Это грубое добавление к царскому манифесту с «дарованием политических свобод» очень быстро протрезвляло тех, кто надеялся на существенные уступки со стороны царизма. Реально заметные уступки были сделаны только крупной буржуазии, которая быстро перестала колебаться и заняла сторону царизма. Всем остальным общественным группам, прямо или косвенно поддержавшим народную революцию, царизм согласился уступить лишь свинца в пулях и железа в кандалах. 17 октября жертв расстрела хоронила многотысячная демонстрация под охраной сил объединённого штаба боевых дружин - виленского военно-революционного органа.
23 октября 1905 года расстрел рабочих демонстраций был повторен[28]. Этот повторный расстрел ещё контрастнее оттенил «высочайшее дарование свобод» в манифесте 17 октября. Под впечатлением событий Пашкевічанка создаёт стихотворение-прокламацию «Пад штандарам». Его основная художественная мысль состоит в раскрытии процесса перехода войск на сторону народа. Цена такого перехода вовсе не одна жизнь. Не только Вінцуль из стихотворения погиб за освобождение народов от царизма. «Без «генеральной репетиции» 1905 года победа Революции Октябрьской была бы невозможна», - писал Ленин в «Детской болезни «левизны» в коммунизме»[29]. За «генеральную репетицию» народ щедро платил тысячами жизней, часто жизнями своих лучших дочерей и сынов:
Ня плач, матуля,
Не сярдуй, татуль,
Што забілі Вінцуля,
Што ня прыйдзе адтуль,
Што чырвоны штандар
Прад народам ён нёс,
Што крычаў: «Гасудар,
Ці наеўся ты сьлёз?
...
Общим памятником жертвам Народной Революции стал успех Великого Октября и крах колониализма, начавшийся с России. В 1905 году как конкретная возможность была заложена национальная независимость как минимум Польши, Украины, Белоруссии, Армении, Грузии, Азербайджана, Литвы, Латвии и Эстонии. С Великого Октября началось практическое сознательное движение в сторону преодоления товарности в масштабах целого межгосударственного союза. За крахом российского империализма через 30 лет последовал разгром фашизма и общий крах колониального политического мироустройства. Даже после политического краха народной демократии мы ещё очень многим обязаны жертвам 1905 года: успех Великого Октября создал все теоретические предпосылки успешного движения по преодолению товарности в случае захвата пролетариатом политической власти. Без жертв 1905 года мы никогда бы не имели научной психологии по Выготскому и Леонтьеву, научной педагогики по Ильенкову и Давыдову, научной эстетики по Канарскому и научной экономической политики на основании новейших технических средств по Глушкову. В той мере, в какой мы не можем ещё использовать оплаченные кровью завоевания 1905 года, герои тех лет остаются выше нас. Это относится и к героине этого очерка, с масштабом личности которой очень плохо справляются современные официальные биографы.
Вскоре после октябрьских расстрелов ситуация резко ухудшается. Масштаб контрреволюционных акций таков, что ходят частушки:
Царь испугался -
Издал манифест:
Мёртвым свободу,
Живых под арест!
На фоне наступления контрреволюции БСГ, как и большевики, бойкотирует выборы в Государственную Думу первого созыва. В декабре ЦК БСГ распространяет переведённый «Финансовый манифест» Петроградского совета рабочих депутатов. БСГ полностью поддерживает тактику РСДРП, ПСР и Всероссийского крестьянского союза на финансовое удушение царизма через срыв поступления налогов.
Всё шире разворачивается контрреволюционный террор и известной ораторке, неоднократно выступавшей в Вильне, становится очень небезопасно продолжать даже негласную деятельность. Цётка сначала оставляет работу в лечебнице, а через несколько дней съезжает с квартиры сестры. Некоторое время ей предоставляет кров её бывшая коллега по лесгафтовским Курсам и коллега по работе в лечебнице Екатерина Дмитриевна Иванова. Но и это место нельзя считать вполне удачным. Следственные органы уже вовсю распутывают деятельность организации в нововилейской лечебнице. Январский II съезд БРГ оказался очень кстати, поскольку поездка в Минск позволяла упрочнить организационные контакты и ненадолго уехать от виленской полиции.
Анатоль Змітравіч Крывенка, «Прысвячаецца 100-годдзю з дня ўтварэння Беларускай Сацыялістычнай Грамады (БСГ, 1902)» (2006)
(↓↦) Сяргей Скандрыкаў, Алесь Гарун (Прушынскі), Антон Луцкевіч, Адам Луцкевіч, Язэп Лёсік, (↦) Віктар Зелязей, Фелікс Стацкевіч, Аляксандр Уласаў, Карусь Каганец (К. К. Кастравіцкі), Алесь Бурбіс, Алаіза Пашкевіч (Цётка), Вацлаў Іваноўскі.
Какие организационные возможности и контакты были у БРГ-БСГ в 1905 году? Как было отмечено, БРГ организовалась в 1901-1903 годах при непосредственном участии представителей восточных комитетов ППС (PPS). Поздние даты обычно связаны с названием БРГ, а ранние с образованием организации «Беларуская рэвалюцыйная партыя» (БРП), которая раскололась на идущий по линии ППС фраков «Круг беларускае народнае прасветы і культуры» и БРГ[30]. Что касается названия БРП, то оно не должно вводить в заблуждение: воззвание «Да інтэлігенцыі», которое опубликовал „Przedświt" свидетельствует не о политической, а о просветительской направленности деятельности БРП. Но в отличие, например, от современных летучих курсов научного коммунизма, БРП была не материалистически-просветительским, а историко-энографическо-просветительским обществом. Впрочем, переход от просвещения к агитации и пропаганде намечался и вызывал некоторое отдаление от БСГ Вацлава Іваноўскага, оставшегося при издательски-просевительском понимании своих задач.
Весной 1903 года Іван Луцкевіч предпринял рейд для централизации организационных связей и после пребывания в тюрьме за контакты с представителям ПСР он был выслан в Минск, где, как предполагается, завершил подготовку к октябрьскому съезду[31]. Ничего удивительного нет и в том, что I съезд БРГ состоялся в Вильне, где ППС имела налаженную нелегальную инфраструктуру. Организационной основой новой организации стали белорусские землячества в учебных заведениях Вильны и Петербурга, а также минская группа. Из всех социалистических обществ, действовавших в Северо-западном крае, именно БРГ первой провозгласила свою непосредственную ответственность за национальное и классовое освобождение белорусского крестьянства, а позднее в противоположность тенденциям ППС и ЛСДП была готова стать организацией «працоўнай беднаты Беларускага краю без адрознення нацыянальнасцяў»[32], провозгласив единый лозунг внешней и внутренней политики: «Працавітая бедната ўсіх краёў, злучайся!». До этого самостоятельных белорусских организаций не существовало, а программы обществ, сформировавшиеся вокруг Домбровского и Чернышевского, содержали лишь заявление о том, что белорусский вопрос должен быть решён демократически на основании воли самого белорусского народа. Наконец, в лице БРГ-БСГ появилась первая организация самих белорусов, права которой на развитие субъектности белорусского крестьянства были признаны как наследниками Чернышевского в России, так и наследниками Домбровского в Польше. БРГ заявила всему миру, что есть такая партия, есть «арганізацыя беларускага працавітага народа»[33].
Вскоре после образования БРГ, между ней и ППС-фраками начались разногласия. Последние представляли пронационалистическую фракцию, для которой вопрос государственной независимости Польши затмевал освобождение польских трудящихся. Иными словами, руководство фраков хотело освободить Польшу рабочими руками, но не очень то для рабочих. Именно фраки были особенно встревожены тем, что БРГ не провозглашает приверженности федерации с Польшей. Совсем некстати была програмная установка БСГ на независимую республику. Эту установку, помимо БРГ, поддерживала разве только большевистская фракция РСДРП и некоторые интернационалисты из СДКПиЛ. Интересно, что в это время многие будущие белорусские националисты, поддержавшие впоследствии Пилсудского или Гитлера, настаивали всего лишь на федерации с Польшей или даже на культурной автономии в составе романовской монархии.
ППС-фраки закончили очень плохо. Достаточно сказать, что в их организации работал Пилсудский, которого на диспутах в Вильне неоднократно побеждал Дзержинский, поддерживаемый литовцами и белорусами. Именно Пилсудскому, скорее всего, принадлежит позднейшее высказывание, органично реконструируемое литераторами: „Nie walczymy z rewolucją, lecz walczymy z Rosją. Sowiecką[34], czy białą"(«Не сражаюсь против революции, а сражаюсь против России. Советской или белой.»)[35]. Уже не к реконструкциям, а к достоверным фактам относится другой характерный случай. В 1918 году некоторые «фраки» обратились к Пилсудскому по партийным правилам „товарищ Пилсудский". Ответ был таков: «Господа, я вам не „товарищ". Мы когда-то вместе сели в красный трамвай. Но я из него вышел на остановке „Независимость Польши". Вы же едете до конца к станции „Социализм". Желаю вам счастливого пути, однако называйте меня „паном"»[36].
Тенденция политического проституирования не обошла стороной ни одну социалистическую организацию после перелома в мировой империалистической войне. Например, примыкавшие к БРГ будущие пособники гитлеровцев в 1903 году требовали вместе со всеми остальными обобществления промышленных средств производства и земли, прямое, равное (по полу, национальности и состоянию исповедания), всеобщее и тайное по реализации избирательное право. И это не говоря об общей программе ПСР[37], СДКПиЛ(SDKPiL), ЛСДП(LSDP), РСДРП, ППС(PPS) и БСГ: свержение царского самодержавия, установление республики, свобода слова и печати, свобода собраний и стачек, бесплатная медицинская помощь и рабочий день не длиннее 8 часов. В программе БСГ свержение самодержавия было обусловлено соединением её усилий «з пралетарыятам усіх народаў Расійская дзяржавы»[38]. Это признание ведущей роли пролетариата всех народов романовской монархии в народной революции выгодно отличает программу БСГ от программ ПСР, ППС и даже ЛСДП (LSDP).
На почве общей программы-минимум БСГ взаимодействовала с ПСР. В частности, были установлены технические полиграфические контакты. Если ППС помогала в наладке полиграфической инфраструктуры на основании латинского литерного набора, то представители ПСР согласились содействовать в добывании кириллического литерного набора. В конце 1905 года в Минске уже работала кириллическая типография, полностью контролируемая БСГ[39]. Именно инфраструктура обслуживающая типографию послужила основой для проведения съезда.
Главной задачей Съезда было принятие новой программы. Конечной целью провозглашалась ликвидация капитализма. Важнейшими тактическими задачами признавались ликвидация царизма, создание Российской демократической федеративной республики, созыв «Устаноўчага сейма Беларусі» и экспроприация крупных эксплуатирующих землевладельцев. По административному вопросу новая программа ограничилась уже федерацией с российской демократической республикой, а по аграрному вопросу требование социализации земли было заменено на требование образования специального земельного фонда[40]. Наконец получает официальный статус и лозунг «Працавітая бедната ўсіх краёў, злучайся!».
Минимальным административным требованием была территориальная автономия с сеймом в Вильне и культурно-национальная автономия для всех национальных меньшинств этнографической Белоруссии - евреев, поляков, литовцев, великороссов, немцев. Последнее требование мы должны особенно выделить и рассмотреть на фоне современных националистических идеологий. В частности, украинские националисты в основном выступают категорически против демократического решения языкового вопроса и напрочь забывают о существовании национальных районов и сельсоветов на Украине в 1920-1930-х годах. Польские, молдавские, еврейские и великорусские сельсоветі, имевшие местное по языку делопроизводство, нисколько не мешали тому, что именно на фоне их существования случился недосягаемый до сих пор расцвет украинской общей, политической, художественной и технической культур. Даже наоборот, именно отсутствие систематического национального угнетения позволяло всем народностям легко перенимать лучшие достижения соседей и развивать свою культуру по лучшим доступным образцам. В этой связи стоит отметить, что БСГ (в отличие от ППС) не была носителем националистических тенденций в смысле обособления и противопоставления белорусской культуры каким-либо другим. Даже в последующий период разброда и шатаний БСГ смогла избежать шовинистических тенденций как против поляков, так и против великороссов.
Но подобного сознания необходимости интернационалистской направленности будущей национальной политики почти не было у членов ППС. А у позднейших фраков его совсем не было. В виленском комитете, где действовал Пилсудский, с интернационализмом было едва ли не хуже, чем в парижской эмиграции. Виленский комитет ППС занимал шовинистическую позицию и позднее целиком примкнул к фракам. В 1894-1896 годах комитет, как и ранее, состоял из 5 человек, не связанных с рабочими группами[41]. Об влиянии польских шовинистов в Вильне свидетельствует объём распространяемых изданий: В 1895 году он максимально ограничивался 30 экземплярами, а в среднем, скорее всего, находили сбыт лишь 25 экземпляров. Похожая ситуация была и в Белостоке[42]. Комитеты ППС, действовавшие в этнографической Белоруссии, очень криво толковали белорусский вопрос. Например, III съезд ППС в Вильне обусловил поддержку самостоятельных белорусских организаций не задачами ликвидации национального угнетения белорусов, а всего-навсего активизацией сепаратистских тенденций против унитарной монархии царизма. Иными словами, ППС оставляла за собой право угнетать белорусов, что и имело место впоследствии при поддержанном ППС режиме «Санации». С белорусской стороны некоторое время не догадывались о подлинных мотивах поддержки БСГ, поскольку по тайному решению VI съезда ППС в Люблине (06.1902) её представители выразили солидарность и заинтересованность в федералистской позиции БСГ. После этого же съезда в исторической Литве был создан отдельный партийный округ и Центральный Рабочий Комитет для литовских, белорусских и еврейских (на идише) изданий. По свидетельствам литовского представителя ППС М. Вайнера, поддержку БСГ курировал Александр Сулькевич (Aleksander Sulkiewicz), занимавший в ППС руководящие посты. Он же поддержал и другую часть тайной «восточной резолюции» Съезда, в которой ППС оставляла за собой право работать среди белорусов под условием отсутствия конфликтов с БСГ[43].
Первое время совместная работа БСГ и ППС была весьма плодотворной, например, совместные издания 1902-1903 годов («Гутарка аб тым, куды мужыцкія грошы ідуць», «Хто праўдзівы прыяцель беларускага народа», «Як зрабіць, каб людзям было добра жыць на свеце») были созданы в Лондоне и переправлены в Гродну на промежуточный склад ППС.[44] Совместная работа повторилась в 1904 году, когда была выпущена прокламация «Брацця сяляне!». В том же году стереотипная прокламация «Товарищи» вышла на четырёх языках совместными усилиями БРГ, ППС, ЛСДП и Социал-демократического союза Латвии. Но широкое международное сотрудничество не мешало раскольнической деятельности ППС-фраков. Например, гродненский комитет ППС в 1904 году создал специальную белорусскую типографию, которая печатала прокламации для белорусского населения гарадзеншчыны и окрестностей Августова. В том же 1904 году, до декабрьского разгрома гродненской типографии, Гродненский комитет ППС при поддержке центральных органов решил и вовсе создать марионеточную белорусскую структуру - Сацыялістычную партыю Белай Русі (СПБР). В авантюру были втянуты новообразованные комитеты в Варшаве, Гродне и Минске. От имени организации были изданы прокламации «Настаў час», «Братцы мужыкі!», «Царская гаспадарка», «Якая карысць народу з выбарнага правіцельства», однако разгром типографии привёл к полному распаду марионеточной СПБР уже в начале 1905 года[45]. Ещё почти за год до распада и разгрома переговоры её представителей и БСГ зашли в тупик - в немалой степени по причине шовинизма ППС и того, что она не могла в силу своих программных установок представлять интересы полного классового и национального освобождения белорусов.
Очевидно, именно недружественные действия ППС (вроде формирования СПБР) привели к тому, что II съезд БСГ принял за тактическую задачу автономию в демократической России (где могли победить РСДРП или ПСР), а не федерацию с Польшей, если в ней победят фраки. Съезд затрагивал и проблему печатного органа, но инфраструктура БСГ была не готова к реализации этого амбициозного проекта. Тем не менее, подготовительные обязательства, скорее всего, были разобраны многими участниками, иначе трудно объяснить успешное сентябрьское издание легальной газеты «Наша доля». Но до сентября от Съезда было больше полугодия, а это было время нарастания полицейского террора.
Сразу по возвращении из Минска, знакомые советуют Алаізе срочно эвакуироваться. Рассматриваются любые варианты. Как только удаётся узнать, что из Вильны вскоре уедет возвращающийся во Львов Іларыён Свянціцкі, Цётку буквально заталкивают к нему в вагон. Она отправляется во Львов с денежным запасом, которого хватит лишь на несколько дней дешёвой еды. Это ещё одна характерная нравственная ситуация в жизни Пашкевічанкі наряду с тем нравственным выбором, который она сделала при посещении родителей. Юліяна Вітан-Дубейкаўская немногими словами раскрывает для нас коренное отличие тогдашнего положения Цёткі от обычной тоговременной и современной практики буржуазной националистической фронды: «Пасля 1905 г. яна ўцякла за гранiцу без грошай i сама зарабляла сабе» (выделено при цитировании).
Эти слова относятся к такой ситуации, которую почти все современные политики назвали бы крахом карьеры, крахом надежд и даже крахом личности. Но Цётка была умнее буржуазных политиков. Как ей было не знать то, что знал даже Черчилль: «Успех означает умение терпеть одно поражение за другим, не теряя воли к борьбе». Позднее об этом труднейшем времени жизни Цёткі-беларускі Яўген Хлябцэвіч напишет следующее: «Яна была незамянімым таварышам, заўсёды ўзнёсла вясёлая, заўсёды без грошай і ў той-жа час ніколі не сумная, яна заўсёды працягвала сваю рэволюцыйную справу». Вопрос «иметь или быть» для виленской революционерки не стоял. Конечно быть и только быть, а иначе нет смысла ничего иметь.
___________________________________________________
Незадолго до смерти она беседовала о своей сестре с Л. Л. Арабей. Эти беседы легли в основу публикации (Арабей, Л. Л. Успаміны ад Караліны... / Лідзія Арабей // Полымя. - 2006. - № 6. - С. 195-199.) Эту публикацию я не смог достать.
С 1899 года проходил курс в Петербургском университете и Археологическом институте. Докторская степень по филологии была присуждена ему в 1902 году.
Вероятно, их беглое знакомство состоялось ещё в Петербурге, если не считать художественным вымыслом сцену, описанную в: Валянціна Коўтун, Крыж міласэрнасці, Мінск, 1996, с. 138.
Towarzysze, jechałem czerwonym tramwajem socjalizmu aż do przystanku "Niepodległość", ale tam wysiadłem. Wy możecie jechać do stacji końcowej, jeśli potraficie, lecz teraz przejdźmy na "Pan".
Piłsudski w odpowiedzi dawnym towarzyszom z PPS na ich prośbę o polityczne poparcie: N. Davies, "Orzeł biały, czerwona gwiazda", Kraków 1997, s.60.
Из стихотворения «Мора (Рэвалюцыя народная)». ↩︎
Аббревиатуры упоминаемых здесь и далее партий расшифрованы в примечаниях к первой части. ↩︎
Сравнить контекст белорусского и немецкого термина можно на основании оригинала работы Die deutsche Ideologie, http://www.mlwerke.de/me/me03/me03_009.htm. ↩︎
Факт приведён в: Біч М. Беларускае адраджэнне ў ХІХ - пачатку ХХ ст.: Гістарычныя асаблівасці, узаемаадносіны з іншымі народамі. - Мінск, "Навука і тэхніка", 1993. - 29 с., с.13; цитируется на основании: Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎
Сейчас это Giedraičių gatvė. Застройка 1940-х годов на этой улице не повторяет довоенную и потому строение, вероятнее всего, не сохранилось. ↩︎
В 1970-х годах она уже почти 40 лет жила в Польше. Последний её дом находился в предместье Franin городка Aleksandrów Łódzki. Она умерла около 40 лет назад в возрасте за 90 лет. Во время поездки через Łodź мне показывали то, что осталось от дома, где она в одиночестве жила в 1970-е годы. ↩︎
Бывала, што ў адной сям'і адзін брат лічыў сябе беларусам, другі літоўцам, а трэці палякам (так было, напрыклад, у Цётчыных знаёмых, віленскіх жыхароў Умястоўскіх). (Арабей, Л.Л. Стану песняй... : жыццё і творчасць Цёткі : дакументальная аповесць / Напярэдані) ↩︎
В настоящее время комплекс зданий изменился. Основной корпус см. http://www.openstreetmap.org/way/25892959. ↩︎
Теперь Helsinki - Пер. ↩︎
Теперь Kaunas - Пер. ↩︎
Теперь Tallinn - Пер. ↩︎
ПСС, 5-е изд, т. 9, с. 201-202 - Пер. ↩︎
Архіў бібліятэкі АН БССР, ф. 1, воп. 1, адз. Зах. 345 (цитируется по книге Л. Л. Арабей) ↩︎
Кстати у польских коммунистов этот тиражный аппарат окончательно вышел из употребления лишь в середине 1990-х годов в связи с появлением дешёвой цифровой одноцветной печати и ризографии. Что касается наших соседей, то где-то сообщалось, что на Галичине ещё в 1998 году шапирографировались коммунистические листовки. ↩︎
К женщине - Пер. ↩︎
Звательная форма к девушке - Пер. ↩︎
Цётка, Выбраныя творы, Дзяржаўнае выдаўніцтва БССР, Мінск, 1952., с. 4. ↩︎
http://referat.reshak.ru/11899-kurs-zhyccevy-shlyah-cetki.html ↩︎
http://www.openstreetmap.org/way/24569579, ныне президентский дворец ↩︎
Л. Л. Арабей, исходное издание, глава «У Нова-Вілейцы». ↩︎
Его вероятное расположение на берегах Вилейки вблизи Aukštaičių gatve. ↩︎
Л. Л. Арабей, исходное издание, глава «Бураю натхнёная» ↩︎
Ираклий Абашидзе, Слово о Шота Руставели, http://www.litmir.net/br/?b=188536&p=4 ↩︎
Укр. Іларіон Свєнціцький. ↩︎
Имеется ввиду опыт Лодзенского восстания - первого вооружённого восстания пролетариата в романовской монархии. Основные события разворачивались с 22 по 25 июня 1905 года в Лодзи (Łodź) и предместьях. - Пер. ↩︎
Подробнее см. Л. Л. Арабей, исходное издание, 2-я часть главы «Рэвалюцыя народная». ↩︎
Włodzimierz Lenin - Dzieła Wybrane (Książka i wiedza, Warszawa, 1949), tom II strony 668-769, Rozdział III: Główne etapy w dziejach Bolszewizmu. ↩︎
Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183 ↩︎
Эту версию событий даёт А. Тогулева. Приводится на основании: Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎
Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎
Из уставных документов. ↩︎
Фонетическое написание дополнительно подчёркивает чуждость Пилсудского содержанию понятия. В литературной польской норме прочны такие соответствия как совет - rada и советский - radziecki - Пер. ↩︎
Это неточный и удлинённый перевод, по-видимому, общепринятый в российской литературе. Польский оригинал: ↩︎
Партия социалистов-революционеров - российская политическая организация, близкая к народничеству и заложенная в 1902 году. ↩︎
Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎
Провал передачи литерного набора московскими представителями ПСР виленским представителям БСГ в одном из виленских костёлов описан в издании: Крыж міласэрнасці, Мінск, 1996. ↩︎
Факты приведены в: Біч М. Беларускае адраджэнне ў ХІХ - пачатку ХХ ст.: Гістарычныя асаблівасці, узаемаадносіны з іншымі народамі. - Мінск, "Навука і тэхніка", 1993. - 29 с., с.13; цитируется на основании: Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎
Грамадскія рухі і палітычныя партыі ў Беларусі (апошняя чвэрць ХІХ - пачатак ХХІ ст.): матэрыялы Рэсп. навук. канф. (Гродна, 23-24 кастр. 2008 г.) /ГрДУ імя Я.Купалы; рэдкал.: І.І. Коўкель (адк. рэд.) [і інш.]. - Гродна: ГрДУ, 2009. ↩︎
Там же. ↩︎
Там же. ↩︎
Там же. ↩︎
Там же. Иногда сообщается, что последние свидетельства о деятельности СПБР датируются концом 1906 года. См. Фармаванне палітычных структураў беларускага нацыянальнага руха 1902 - 1917 г.г., http://www.hramadzianin.org/articles.php?miId=183. ↩︎