Лекция №3. Когда буржуазия была прогрессивной…
2013-11-18 К. Дымов
Коммунисты — непримиримые противники капитализма, принципиальные противники, вообще, эксплуатации человека человеком и частной собственности на средства производства. «...коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности», – так в замечательно сжатом виде формулирует конечную цель коммунистического движения «Манифест Коммунистической партии», изданный К. Марксом и Ф. Энгельсом в 1848 году. Но для коммунистов капитализм вовсе не является неким «абсолютным злом» — они-то как раз признают, что в своё время этот способ производства сыграл прогрессивную роль, имел огромное значение для развития человечества.
В этой «цепочке развития» — первобытнообщинный строй, рабовладельческий, феодальный строй, капитализм, коммунизм — каждый последующий общественный строй прогрессивен относительно предыдущего, представляет собой ступеньку восходящего движения общества. Это относится и к рабовладению, каким бы аморальным оно ни казалось нам ныне. Вот как оценивал рабовладельческий строй Энгельс в «Анти-Дюринге»: «Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путём создало условия для расцвета культуры древнего мира — для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и науки; без рабства не было бы и римского государства. А без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы».
Критерий в рассматриваемом вопросе ставится чёткий и объективный, избавленный морализаторства и эмоций: общественно-экономическая формация прогрессивна тогда (на таком историческом этапе), когда она способствует дальнейшему подъёму производительных сил. Но когда вследствие их роста она исчерпывает свои возможности, вот тогда она превращается в тормоз развития, мешает ему; из прогрессивной она становится анахронической и должна быть поэтому заменена более высокой, соответствующей новому уровню развития производительных сил, общественно-экономической формацией.
«Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль», – это, опять-таки, признают в «Манифесте» основоположники научного коммунизма. «Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. ...вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других». По сути дела, лишь при капитализме — впервые в истории человечества, после тысячелетий едва заметного, «черепашьего» движения вперёд — начался быстрый экономический рост, прогрессирующее приращение общественного богатства. Если для докапиталистических формаций было характерно простое воспроизводство, т.е. постоянное возобновление общественного производства в неизменных масштабах, то при капитализме на его основе разворачивается расширенное воспроизводство, наращивание производственных возможностей в процессе накопления капитала.
А на сей основе ускоряется и рост народонаселения. Достаточно сказать, что за почти два тысячелетия от рубежа нашей эры до начала XIX века население Земли выросло всего лишь с 230 млн. чел. до 1 млрд. чел. (менее чем в пять раз), тогда как за последние два столетия оно умножилось семикратно!
По определению, «капитализм — общественно-экономическая формация, основанная на частной собственности на средства производства и эксплуатации наёмного труда капиталом... Основные признаки капитализма: господство товарно-денежных отношений и частной собственности на средства производства, наличие развитого общественного разделения труда, рост обобществления производства, превращение рабочей силы в товар. Капитализм — высшая ступень товарного производства» [Украинская Советская Энциклопедия, 2-е изд., т. 4, с. 461]. При капитализме на место внеэкономического принуждения к труду непосредственных производителей (коими ранее были рабы и крепостные) приходит эксплуатация наёмного труда лично свободных пролетариев, которые сами распоряжаются своей рабочей силой, продавая её владельцам средств производства. Натуральное (замкнутое) хозяйство, господствовавшее при феодализме, сменяется безраздельным господством товарного производства — производства продуктов на обмен, для продажи их на рынке (товар — это продукт труда, предназначенный для обмена, а не для собственного потребления). Развитие товарного производства привело к выходу его на высшую ступень — когда товаром становится рабочая сила.
Спору нет, частнопредпринимательская инициатива и конкуренция, стремление капиталиста в силу её давления на него к максимальной прибыли и накоплению капитала, а с другой стороны — наёмный труд, дают куда бóльшие стимулы для расширения производства, для повышения производительности труда, для внедрения передовой техники и технологии, чем отношения эксплуатации подневольных крепостных крестьян праздными паразитами-феодалами, которые лишь спускали присвоенный ими прибавочный продукт на роскошь и ведение войн.
Капиталистическая организация производства, сосредотачивающая на предприятиях большие массы наёмного труда (сначала в форме капиталистической простой кооперации труда), означала также огромный шаг вперёд в сравнении со средневековым ремеслом, скованным цеховыми ограничениями (на масштабы производства в рамках мастерской, на применение тех или иных технологий и т.д.).
Цель капиталистического производства — присвоение наибольшей прибыли, к чему буржуа принуждает беспощадная конкуренция (в чём выражается основной экономический закон капитализма), — реализуется через накопление капитала (то бишь капиталисты «круг за кругом» присовокупляют получаемую прибыль к своему капиталу), через расширение производственных мощностей. Иначе капиталист не сможет существовать, выживать: если он не будет всего этого делать, его сомнут и уничтожат конкуренты. Отсюда и возникает неустанное и ненасытное движение капитала (капитал и живёт-то ведь только в движении, причём в движении «по нарастающей»!), ведущее к постоянным «переворотам в орудиях производства» и служащее материальной основой экономического роста.
На основе капиталистических производственных отношений происходит концентрация производства на всё более крупных предприятиях. Разделение труда в масштабах всего общества дополняется тесно связанным с ним разделением труда внутри отдельного предприятия: развитым разделением труда внутри мануфактуры — а оно уже давало немалый рост производительности труда благодаря узкой специализации рабочих и орудий их ручного труда. Более того, мануфактура, разбив производственный процесс на отдельные элементарные операции, поддающиеся механизации, создала этим предпосылки для внедрения на производстве машин. Маркс показал в «Капитале», что только при капитализме могло изначально возникнуть крупное машинное производство, представляющее громадный шаг в развитии производительных сил, дающее простор росту производительности труда.
Капитализм дал сильнейший импульс развитию техники. До него машины использовались преимущественно в военном деле или же как игрушки для забавы знати. При капитализме машины и научные знания были, наконец, по-настоящему востребованы на производстве — как средства интенсификации труда и увеличения прибыли. Изобретение ткацкого станка и прядильной машины, а затем и парового двигателя дали начало промышленному перевороту конца XVIII — начала XIX века, состоявшемуся ранее всего в Англии — самой передовой стране того времени.
Дальнейшими ступенями в развитии промышленности стали система машин; использование для их привода удобного электрического двигателя; внедрение конвейеров; комплексная автоматизация производственных процессов, применение промышленных роботов и автоматических поточных линий; изобретение машин, обрабатывающих информацию (компьютеров), и их широкое использование для проектирования производства и управления производственными процессами; наконец, создание заводов-автоматов, обслуживаемых немногими рабочими.
О том, насколько эффективные производительные силы породил капитализм, свидетельствует классический пример, часто приводимый в советских учебниках политэкономии и идущий, кажется, от самого Адама Смита (1723-1790). Обычный ремесленник, работавший самостоятельно, изготавливал в день 20 швейных иголок. Мануфактура с десятью специализированными рабочими выдавала в день 48 тыс. таких игл (4,8 тыс. штук на одного работника). А вот фабричный рабочий, управляющийся с четырьмя машинами-автоматами, в день выпускал 600 тыс. штук!
Увеличение масштабов общественного производства в эпоху прогрессивного развития капитализма впечатляет. В середине XVI столетия Англия, по оценкам историков, добывала ежегодно 200 тыс. тонн угля (для нужд обогрева). В конце XVII века добыча «горючего камня» достигла там 3 млн. тонн. Индустриальная революция резко подняла потребность в топливе для удовлетворения нужд промышленности и транспорта. В начале XIX века угля в мире добывалось 12-13 млн. тонн (87% добычи приходилось на Англию), а к 1913 году объём мировой добычи «взлетел» до 1,2 млрд. тонн! (Ныне — более 5 млрд. тонн). Столь же мощно выросла добыча нефти и руд, выплавка чугуна и стали, выделка тканей и т.д.
Созданное в недрах капитализма современное крупное автоматизированное и компьютеризированное машинное производство закладывает материально-техническую базу коммунистического общества. За это «наследство» мы должны искренне поблагодарить капитализм; но только коммунизм по-новому распорядится машинами, действительно превратив их в средство повышения благосостояния масс трудящихся, облегчения и интеллектуализации их труда, решения проблем, стоящих перед человечеством. Коммунистические производственные отношения избавляют от тех пагубных явлений, которые создаёт капиталистическое применение машин (вытеснение из производства «живого» труда и рост безработицы, изматывающий темп работы, одностороннее физическое и умственное развитие работника и т.д.).
С другой стороны, коммунистическое применение машин снимает многие действующие при капитализме ограничения на их использование, связанные со стоимостью рабочей силы (из-за чего в слаборазвитых странах с дешёвой рабсилой не используется передовая техника, тогда как из стран с дорогой рабочей силой, где могли бы применяться лучшие машины, ныне «выносится» всякое промышленное производство!). Коммунистические производственные отношения расширяют арену применения машин, дают, вообще, больший простор внедрению достижений науки и техники. Об этом говорит как раз и пример Советского Союза, который, несмотря на все свои недостатки, сумел в решающей мере сократить техническое отставание от Запада, создал первоклассную науку и первым совершил прорыв в космос!
Огромной заслугой капитализма следует считать также то, что он покончил с имевшей место до него хозяйственной замкнутостью, создал развитой мировой рынок, чрезвычайно способствовал развитию торгово-экономических связей между различными уголками планеты, породил далее международную специализацию и кооперирование производства, развил густую сеть сухопутных и морских путей сообщения. «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи» [«Манифест»].
«Буржуазия путём эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. ...На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счёт продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга [выделено мной – К. Д.]. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся всё более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература». Кульминацией этого процесса, описанного ещё в «Манифесте», стало то, что ныне принято называть «глобализацией» — превращением экономики мира в действительно единую мировую экономику с теснейшей и неразрывнейшей связью всех стран, всё более специализирующихся на производстве определённых видов продукции, с их всесторонней отсюда взаимозависимостью и уязвимостью.
Беда в том, что ныне «глобализация» осуществляется единственно в интересах всемирной олигархии, ради увеличения её барышей, происходит стихийно, через кризисы и проявление межгосударственных противоречий вплоть до «торговых» и самых что ни есть «горячих» войн. Оттого она ведёт к повсеместному усилению эксплуатации трудящихся, к ужасным бедствиям и страданиям миллиардов людей, к упадку самобытных национальных культур и деградации народных масс. Однако её прогрессивное значение состоит в том, что она формирует предпосылки единой всемирной планово управляемой коммунистической экономики будущего, которая будет функционировать уже во благо всего человечества.
Одним словом, «буржуазия всё более и более уничтожает раздроблённость средств производства, собственности и населения» [«Манифест»] — и этим создаёт предпосылки перехода к коммунизму. Да, капитализм поначалу был прогрессивным общественным строем, равно как была прогрессивным классом молодая буржуазия.
Утверждение капитализма вовсе не было — и это для всемирной истории норма — простым, «гладким» и мирным процессом. Обретавшей господствующие высоты в экономике буржуазии приходилось вести ожесточённую борьбу за политическое господство, за государственную власть, против феодально-аристократической реакции, мешавшей развитию капиталистических отношений. В Англии и Франции молодая буржуазия выступила подлинно революционной силой, свергнувшей вооружённым путём (при массовом участии ведомых буржуа народных «низов») абсолютистские монархии, что защищали интересы паразитического дворянства.
То были жестокие и беспощадные классовые баталии, о которых нынешние буржуазные идеологи, всячески живописующие «ужасы красного террора» после Октябрьской революции, предпочитают не вспоминать. А ведь согласно некоторым оценкам, за годы Великой Французской революции население страны сократилось на треть! Стало быть, относительные масштабы гражданской войны и репрессий там были выше, чем в России 1917-22 годов. Тем не менее, французы не отрекаются от своей истории и признают заслуги своих выдающихся революционеров. День взятия Бастилии (14 июля) — главный праздник Французской республики, «Марсельеза» — её государственный гимн, а одной из станций парижского метро было присвоено имя М. Робеспьера. Революционный переход от старого общества к новому, как показывает история, не обходится без насилия, без кровавых эксцессов, без личных трагедий миллионов людей и без «пожирания революцией своих детей», увы, тоже — но причиной тому отнюдь не «кровожадность» революционеров, а отчаянное вооружённое сопротивление реакционных классов, вызывающее ответный террор.
Судьбы буржуазных революций были столь же сложны, как и судьба нашей социалистической революции. На определённом этапе они терпели поражение, происходила контрреволюция, т.н. «реставрация» — к власти возвращалась, восстанавливая старые порядки, аристократия. Однако движение вперёд остановить нельзя. В Англии всё разрешилось компромиссом между буржуа и дворянством («Славная революция» 1688-1689 годов), рудиментом чего является сегодняшняя британская монархия с её архаическими институтами типа Палаты лордов (но при полном господстве капитала!). Франции же понадобилась целая череда переворотов, прежде чем политическое господство окончательно перешло к буржуазии.
В XIX веке, когда капиталистические отношения утверждались в большинстве стран континентальной Европы, ситуация изменилась. На политическую арену, как самостоятельная сила, выступил пролетариат, уже поднявшийся на борьбу за свои интересы (восстания силезских и лионских ткачей). Оттого буржуазия — как в Германии — была уже менее революционной, более склонной к соглашательству с дворянством (итог: буржуазно-юнкерский монархический режим в Германии).
В ряде стран, позже других вступивших на путь капиталистического развития, но при этом уже с сильным социалистическим движением, — прежде всего, в России — происходили не буржуазные, а буржуазно-демократические революции. Такая революция отличается от буржуазной тем, что в ней рабочий класс и прочие трудящиеся классы не идут «на поводу» у буржуазии, а выступают именно как самостоятельная политическая сила, под своими лозунгами и знамёнами, отстаивая свои осознанные классовые интересы. Что обусловливает ещё большие колебания либеральной буржуазии, ещё большую склонность её к компромиссу с помещиками, склонность к прямому предательству революции - но, с другой стороны, возникает возможность перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую, социалистическую. Так оно и произошло в России в 1917 году.
Возникновение и рост влияния социал-демократических рабочих партий, открытые политические выступления пролетариата (движение чартистов в Англии, революции 1848 года, но особенно Парижская коммуна) — этот момент подвёл черту под прогрессивностью буржуазии, если рассматривать её с политической стороны. После того, как буржуазия победила феодальную реакцию, взяла власть в свои руки (иначе говоря, обрела политическое руководство обществом, создала и укрепила своё, буржуазное государство), и при этом развернулась классовая борьба её с пролетариатом, выраженная в открытых политических формах, — после этого она окончательно и бесповоротно превратилась из прогрессивного класса в класс реакционный. В столь же реакционный класс, каким некогда было дворянство; в класс, ведущий ожесточённую борьбу против единственно прогрессивного ныне класса, носителя более высокого способа производства — против пролетариата.
Колоссальное развитие производительных сил, порождённых капитализмом, всё более превращает капитализм из двигателя этого развития в его оковы. При капитализме, особенно на базе крупного машинного производства, происходит обобществление производства: слияние ранее (в эпоху мелкого единоличного хозяйствования крестьян и ремесленников) разобщённых единичных процессов производства в единый (в рамках всего общества), внутренне взаимосвязанный и взаимозависимый производственный процесс.
Развивается и углубляется, становясь всё более узкой, специализация производства, необходимая для роста производительной силы общественного труда; увеличивается число относительно самостоятельных, при этом всё более узких отраслей, тесно связанных между собой как поставщики и потребители полуфабрикатов, деталей, комплектующих и проч. Так, например, в Германии в 1882 году статистикой учитывались 246 отраслей, а в 1925-м — уже 555. И каждое более-менее крупное техническое изобретение (например, в области компьютеров), образует новую отрасль промышленности, создаёт новые связи отраслей.
Особо следует отметить, что в наше время наиболее простая предметная специализация (на производстве определённого готового продукта) всё в большей мере дополняется подетальной и постадийной — более глубокой! — специализацией.
Специализация производства ведёт к укреплению общественной связи между производителями, к усилению всесторонней зависимости, к формированию сложной системы («сети») межотраслевых связей. Каждая узко специализированная отрасль неразрывно связана со множеством других отраслей, либо поставляющих ей предметы её производственного потребления, либо потребляющих её продукты. Отчего «затруднения» в одной отрасли неизбежно «захватывают» и многие другие.
Каждый товар ныне представляет продукт труда всего общества, и в нём совершенно сливаются, перестают различаться «свой» и «чужой» труд, в каждом товаре присутствует частичка труда каждого работника, на каком предприятии и в какой бы отрасли он ни работал; каждый отдельный товар и весь продукт общества в целом, по сути, представляют результат единого производственного процесса в масштабах всего общества — в этом и состоит общественный характер современного производства. Крупное машинное производство по природе своей является общественным, в противоположность единичному характеру мелкого ремесленного или крестьянского производства.
Производство сделалось общественным, но присвоение его продуктов по-прежнему носит частную, точнее — частнокапиталистическую форму: частники-капиталисты организуют производство товаров исключительно в своих корыстных интересах и присваивают продукт чужого, при этом — общественного, труда. В этом — противоречие: противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением его продуктов, носящих форму товара. Оно выступает основным противоречием капитализма. Мелкий производитель присваивал продукт своего единичного труда — и частное присвоение соответствовало единичному характеру производства. В условиях же капитализма, особенно — на базе развитого машинного производства, частная собственность перестаёт соответствовать характеру производства.
Капиталистическое обобществление производства усиливает стихию, анархию производства, свойственную товарному производству, т.н. «рыночной экономике», на которую уповают защитники капитализма. Тенденции, о которых речь шла выше, настоятельно требуют планового регулирования производства в масштабах всего общества. Но оно, по большому счёту, невозможно в условиях господства частной собственности, разобщающей производителей (при капитализме плановая организация действует лишь в рамках отдельных предприятий и корпораций — но такая организация, опять же, находится в противоречии с анархией производства в масштабах всего общества!). Буржуазное государство способно применять лишь ограниченные меры, всё менее действенные по мере развития производительных сил, по мере укрепления и углубления общественного характера производства.
При товарном производстве, поскольку спрос на товары выявляется лишь на рынке, после того, как продукция изготовлена — так что соответствие предложения спросу может быть лишь случайным, сиюминутным, — уже заложена возможность не реализации товаров и воплощённого в них общественного труда, возможность экономических кризисов. Эта возможность становится действительностью на высшей стадии развития товарного производства — при капитализме.
Мы не будем раскрывать здесь детально механизм возникновения кризиса перепроизводства — ибо это не «входит» в тему настоящей лекции. Будем лишь констатировать: капиталистическая экономика развивается циклически. В процессе расширенного воспроизводства предложение товаров на рынке начинает превышать платёжеспособный спрос на них; производственные возможности, расширяемые капиталистами в погоне за прибылью, начинают расти быстрее, чем «покупательная сила» общества, ограничиваемая отношениями эксплуатации наёмного труда — тем обстоятельством, что потребление рабочего класса огранивается лишь жизненными благами, необходимыми для воспроизводства рабочей силы.
Возникает перепроизводство товаров и перенакопление капитала, всякий раз разрешаемое экономическим кризисом, в ходе которого уничтожаются «лишние» производственные мощности и предложение товаров на рынке приводится на некоторое время в соответствие со спросом на них. Слово «лишние» взято здесь в кавычки, поскольку они лишние лишь с точки зрения платёжеспособного спроса, т.е. человеческих потребностей, подкреплённых «наличием денег в карманах граждан». Перепроизводство товаров сочетается как раз с «недопотреблением» масс. Классические примеры из прошлого: когда во время Великой депрессии ради «ликвидации товарных излишков» и поднятия цен сжигали зерно в топках паровозов и скармливали апельсины свиньям — а миллионы людей при этом голодали!
Кризисы перепроизводства, регулярно происходящие, начиная с 1825 года, состоящие в уничтожении огромных производительных сил (включая самих рабочих — ведь человек есть главная производительная сила общества!) и сопровождающиеся обострением бедствий трудящихся, свидетельствуют о том, что капиталистические производственные отношения перерастают выросшие в рамках капитализма производительные силы. И, следовательно, настоятельно требуется привести форму присвоения в соответствие с общественным характером производства, разрешив, таким образом, противоречие. Иными словами, требуется совершить революцию, свергнуть капитализм, заменив его коммунизмом — способом производства, основанным на общественной собственности на средства производства.
Основное противоречие капитализма ещё более обостряется в эпоху монополистического капитализма, или империализма. Засилье монополий усугубляет все имманентные (внутренне присущие) беды капитализма: безработицу, перепроизводство, инфляцию и т.п. Монополии стремятся, ради взвинчивания цен и извлечения на этой основе сверхприбылей, ограничивать производство, наживаясь при этом на производителях немонополизированных отраслей и на трудящихся. Монопольное положение на рынке, вообще, снижает стимулы к развитию, отчего монополии проявляют явную тенденцию к утрате динамики развития, к застою и загниванию. Огромные массы прибыли направляются уже не в производственную сферу, а на паразитическое «сверхпотребление» олигархов, на их безумную роскошь, к которой особенно влекутся наши доморощенные нувориши — эти мародёры, разрушители и «проедатели» советского наследия. А ещё — в разбухающую сферу государственного кредита, на финансирование военщины и бюрократии.
Монополии задерживают технический прогресс — им зачастую невыгодно использовать новейшие машины и технологии, ибо это привело бы к падению монопольно высоких цен. Подлинный технический прогресс, мы видим, всё более тормозится и сворачивается, подменяясь бесконечным «совершенствованием» по мелочам всяких наворочено-модных гаджетов с целью «втулить» их «продвинутым» покупателям, вытрусив деньги из кошельков «среднего класса».
Всё это проявляется в снижении темпов экономического роста, в тенденции к стагнации. В развитых капиталистических странах средний ежегодный прирост ВВП в 50-е — 60-е годы составлял порядка 5%, в 80-е — 3%, а в первой половине 90-х упал до 2%. После некоторого оживления во время «бума» 2000-х (4,8% мирового роста в 2003-2006 годах) наступил Большой кризис, переросший далее в ныне переживаемую рекордно длительную и мучительную депрессию. В наши дни жалкий годовой экономический рост в 4%, более похожий на застой, превозносится на Западе как эпохальное достижение действующего правительства! (Такие страны, как США и Германия, ныне топчутся, имея темпы экономического роста 1-2 %).
Как с иронией заметил в своём замечании в третьем томе «Капитала» Энгельс, заставший лишь самое начало перехода капитализма в монополистическую фазу, с наступлением эры монополий «...издревле прославленная свобода конкуренции находится при последнем своём издыхании и должна сама признаться в своём скандальном банкротстве»! Монополистический капитализм, по характеристике Ленина, есть капитализм паразитический, загнивающий и умирающий.
Марксисты говорят об общем кризисе капитализма, который следует отличать от циклических (преходящих, периодических) кризисов перепроизводства. Общий кризис капитализма в первую очередь охватывает экономическую сферу: капитализм показывает свою неспособность справиться с углубляющимися противоречиями и разрешить им же порождённые социально-экономические проблемы человечества (бедность, голод, болезни, разрушение естественной среды обитания и др.).
Однако кризис в экономике необходимо проявляется и кризисом в политике: наступает реакция, наблюдается тенденция к сворачиванию демократических прав и свобод под благозвучным предлогом «борьбы с терроризмом», а также растущая агрессивность американо-натовского империализма, успевшего за последние 20 лет растоптать Ирак, Югославию, Ливию, угрожающего ныне Сирии и Ирану. Растёт вероятность, угроза новой мировой войны — против которой обязаны объединяться все прогрессивные силы человечества, включая, разумеется, и коммунистов.
Кризис проявляется в науке, идеологии, в морали, вообще — в общественном сознании. Именно кризис общественного сознания, отражающий кризис в экономическом базисе, служит самым верным и красноречивым свидетельством упадка и умирания капитализма, превращения буржуазии в сугубо реакционный, гнило-паразитический класс, при этом класс, обречённый на гибель и чувствующий приближение своей гибели. Ощущение «конца» и желание во что бы то ни стало «оттянуть» его специфически отражается в соответствующих экономических и философских теориях, в религиозных (скорый «конец света») и квазирелигиозных (вера в «пришельцев» и всякую оккультную муть) представлениях, художественных образах (например, в фантастических фильмах, где будущее человечества рисуется исключительно мрачными красками).
Когда-то идеологи молодой, революционной, боевой буржуазии — английские и особенно французские материалисты-просветители — воспевали силу разума, смело нападали на религию, освящавшую феодально-абсолютистский строй. Важной составляющей интеллектуального и духовного достояния человечества является диалектика, разработанная в её идеалистической форме Гегелем — идеологом более умеренной немецкой буржуазии. На всей этой идейной основе создали философию диалектического материализма К. Маркс и Ф. Энгельс — тоже ведь выходцы из рядов буржуазного класса, поднявшиеся до понимания исторической роли рабочего класса и выковавшие ему его теоретическое оружие.
А ныне буржуазная идеология практически целиком основывается на идеализме и отрицании диалектики, культивирует откровенный иррационализм и мистику. И это неудивительно, поскольку буржуазии необходимо остановить интеллектуальное развитие человечества, ведущее к пониманию необходимости свержения всевластия буржуа. Реакционерам необходим регресс, а не прогресс!
Искусство утратило силу духа, глубину отражения социальных проблем, реализм и правдивость отображения действительности, которые были присущи лучшим художникам эпохи восходящего развития капитализма. Всё это заменило, с одной стороны, искусство «элитарное», для эстетствующих снобов, оторванное от жизни и общественных проблем, с засильем формализма и беспредметности, с живописанием всяческих уродств и аномалий, тёмных сторон личности; а с другой стороны — т.н. масс-культура, примитивная «видео-аудио-жвачка» для отупляемой толпы самодовольных потребителей, движимой полуживотными инстинктами.
Буржуазная цивилизация окончательно сгнила и не может более породить что-либо подлинно живое, глубокое, сильное духом. «Капитализм мёртв» — это, в общем-то, правильно сказано. Однако этот «живой труп» продолжает душить человечество, мешая его развитию, препятствуя утверждению новой — коммунистической — цивилизации, которая берёт всё лучшее, что было выработано человечеством, в т.ч. и буржуазией на восходящем этапе её развития. Так что для утверждения её необходимо совершить Революцию, уничтожив «живой труп» капитализма.