Sub specie aeternitatis [Под знаком вечности]. 40 дней по смерти Фиделя Кастро
2017-01-03 К. Дымов
Минувший 2016 год забрал жизни многих достойных людей, но возглавил их скорбный реестр, безусловно, Фидель Кастро Рус - фигура наивысшего всемирно-исторического масштаба. Отношение тех или иных людей к почившему кубинскому титану стало своего рода лакмусовой бумажкой и опознавателем «свой-чужой», да и просто даже элементарным показателем порядочности. Нашлись ведь такие - хотя их оказалось не так уж много, - кто выливал на покойного ушаты грязи и радовался его кончине. Нашлись такие и на Украине, обязанной Кубе безвозмездным лечением 20 тыс. чернобыльских детей в самый тяжёлый для Острова период его истории.
О такого рода людишках метко выразился Александр Проханов: «Смерть кита - праздник для микробов». Более опасно и коварно, на мой взгляд, когда при внешне уважительном отношении к Фиделю Кастро и признании заслуг вождя перед его родиной и человечеством искажается история развития его политических взглядов и муссируются домыслы насчёт будущего Кубы. А именно в таком ключе о Команданте в промежуток между его смертью и похоронами часто говорилось, в частности, по российскому телевидению - в том числе устами разных экспертов.
Мысли такие не новы. Буржуазные СМИ все 90-е годы пророчили: со дня на день социализм на Кубе падёт. Когда этого не произошло, крах социализма стали увязывать с неминуемым уходом в мир иной Фиделя и, вообще, «клана Кастро». Экономические реформы, начатые на Кубе в середине 2000-х годов, а также бурное развитие там иностранного туризма, ещё добавили оптимизма ниспровергателям социализма: эти преобразования, дескать, подготавливают материальную почву для нового поколения «реформаторов», которое «по полной развернётся» после ухода поколения революционеров-«догматиков», олицетворяемого братьями Кастро.
Дмитрий Крылов, ведущий популярной телевизионной передачи «Непутёвые заметки», за четверть века побывал на Кубе с десяток раз и всегда говорит одно и то же: совсем скоро Куба «преобразится», социализм уйдёт в небытие, Остров придёт к нормальной капиталистической жизни и расцветёт благодаря этому пуще прежнего. Нет, этот человек искренне любит Кубу, восхищается её красотой и желает ей лишь добра, а добро он видит именно в капитализме! Чтоб кубинцы жили, как в Америке, как в благословенной Европе, которыми Крылов восторгается. Правда, в свете того, что происходит нынче в Соединённых Штатах, совсем нельзя уже быть уверенным в том, что же рухнет раньше: социализм на Кубе или капитализм в США!
«Мейнстримные» российские СМИ охотно признают величие Кастро и его достижения, прежде всего - в области здравоохранения и образования, но намекают на то, что созданная Кастро система «устарела» и требует «более глубоких реформ». Рыночных реформ, ясное дело. По всей видимости, правящие круги России очень заинтересованы в том, чтобы Куба являлась верным союзником России, но только чтоб это была другая Куба - в социально-экономическом и политическом сродстве с буржуазной РФ. Наверное, в этом есть и сугубо материальная заинтересованность: российский капитал хотел бы, опередив и вытеснив американских и европейских конкурентов, поучаствовать в возможной приватизации всего и вся на Острове.
Отсюда их надежда на то, что Куба «сильно изменится» после ухода Кастро.
Мы тоже представляем себе глубину социально-экономических трудностей на Кубе и понимаем, какую опасность несут социализму тамошний нэпман, а также иностранный турист, порождающий неравенство и социальные противоречия среди кубинцев, разлагающий их морально. Мы понимаем, что преобразования начаты не от хорошей жизни; что они - и бурное развитие интуризма в том числе - поправили экономическую ситуацию, отвели Кубу от пропасти. Но социально-экономическая стабилизация совсем не говорит о том, что худшее позади и угрозы уже миновали.
Мы помним, что Советский Союз рухнул отнюдь не в тот момент, когда были максимальными трудности и лишения советских граждан. Скорее наоборот: уровень благосостояния в СССР в 80-е годы был несравненно выше, чем, скажем, в 50-е.
Но в позднесоветский период нараставшие в стране проблемы и противоречия старательно прикрывались благозвучными теоретическими формулировками про построение «развитого социализма», достижение полной социальной однородности и создание на этой основе «общенародного государства» - что предполагало полное и окончательное устранение самой возможности классовой борьбы. А тем временем подспудно уже формировался слой «протобуржуазии», стремившейся к легализации теневых капиталов, и развёртывалась классовая борьба, ставшая явной и открытой с началом «перестройки». Вполне можно предположить, что в ближайшее время и на Кубе обострится классовая борьба - подспудно или даже явно. Хочется верить, что руководство Кубы сохраняет революционную бдительность, что оно сполна усвоило советский опыт и сумеет удержать процессы в обществе под своим контролем.
Вероятно, чтобы подорвать и разложить социалистическую Кубу в идейно-теоретическом отношении, российские буржуазные СМИ продвигают тезис о том, что якобы Команданте не был в полной мере коммунистом, что Кастро, во всяком случае, не был коммунистом «изначально», а если он и сделался таковым, то как бы случайно, лишь в силу обстоятельств, вынужденно подавшись «в объятья СССР».
Откроем по секрету: человечество не знает ещё ни одного человека, который бы родился коммунистом. Кого-то, может, это крайне удивит, но Маркс и Энгельс тоже изначально не были коммунистами: до примерно 1842 или 1843 года оба они оставались не более чем радикальными демократами в сфере политики и левыми гегельянцами в философии. Лишь с указанного момента они начали переходить на позиции коммунизма и материализма. Разумеется, и Фидель Кастро пришёл к своей идейно-политической зрелости постепенно, в процессе долгой и сложной эволюции.
Он точно не был ещё последовательным социалистом, когда начинал борьбу с диктатурой Фульхенсио Батисты, и огромное влияние на формирование взглядов Фиделя Кастро оказал Эрнесто Че Гевара, когда они познакомились в Мексике и готовили экспедицию на яхте «Гранма». Собственно, Кастро сам признавал, что на момент их знакомства в 1955 году аргентинец «имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым. По сравнению со мной он был более передовым революционером».
Зрелые, устоявшиеся взгляды любого выдающегося политика и мыслителя - выдающегося значит, помимо всего прочего, не меняющего свою позицию, словно флюгер, под воздействием конъюнктуры, - результат всей его жизни, начиная с детства в семейной среде и заканчивая накопленным опытом политической борьбы. Нужно знать биографию Фиделя Кастро, чтобы понять, как он стал коммунистом.
Общеизвестно, что Ф. Кастро происходил из богатой семьи землевладельца - хозяина сахарной плантации Анхеля Кастро. Малоизвестно другое: отец будущего главы государства начинал свою жизнь в бедности. По происхождению галисиец, он прибыл на Остров в 1901 году, тяжело трудился, благодаря своим способностям сделал успешную карьеру, далее выгодно вложив заработанные деньги в земельные участки. Мать же братьев Кастро работала у их отца кухаркой - то есть, опять же, она вышла из низов - и стала второй женой немолодого уже Анхеля. Поэтому, рассказывая о своих истоках, Фидель отмечал: «...в нашей семье не было того, что можно было бы назвать олигархическими традициями. Тем не менее, объективно говоря, наше социальное положение в тот момент было таковым, что мы принадлежали к числу семей с относительно высокими экономическими доходами».
Родители Кастро, несмотря на принадлежность к высшему слою общества, так и не освоили грамоту - что очень примечательно. Можно, вообще, сделать вывод о противоречивости семейных корней Команданте. С одной стороны, родители его не были, так сказать, потомственными эксплуататорами и сохраняли ещё духовную связь с простонародьем, которая и передалась их отпрыскам - революционерам. Но с другой стороны, чем-то всё это напоминает наших дореволюционных украинских куркулей, которые благодаря своей предприимчивости и природной сметке нажили немалое богатство, но так и остались невежественным мужичьём. А как говорится, «нема гірше пана, ніж з хама». Возможно, данное обстоятельство и способствовало разрыву пылкого школяра Фиделя с его помещичьей средой. Насколько известно, уже в 13 лет он поддержал выступление рабочих сахарной плантации его же отца.
Бунтарский дух проявился у Фиделя Кастро ещё в отрочестве. Макс Лестник, его школьный друг, вспоминал: «У него было огромное мужество. Говорили, кто пойдёт за Фиделем, погибнет или победит». Согласно другим воспоминаниям, в иезуитском колледже Фидель выделялся не только большими успехами в спорте, но и регулярным участием в драках; он, бравируя, любил расхаживать с пистолетом.
Наверное, многих смущает тот факт, что будущий несгибаемый коммунист учился у иезуитов - кстати, не в одной школе, а в нескольких, сначала в Сантьяго-де-Куба, южной столице Кубы, а затем в Гаване. Однако религиозное образование у людей определённого склада ума и характера может, как раз наоборот, развить бунтарство и стремление к самостоятельному мышлению вразрез с религиозными установками. Здесь достаточно вспомнить хотя бы учащегося Тифлисской духовной семинарии Иосифа Джугашвили, уже тогда читавшего Дарвина и прочую крамолу.
Круг политического чтения Кастро - студента Гаванского университета - был широк и неоднозначен. Он читал Ленина, Сталина, Троцкого и даже Муссолини - последний в середине прошлого столетия был, между прочим, весьма популярен в Латинской Америке; под его влиянием находился, например, тот же Хуан Перон. Надо полагать, идеи итальянского фашизма привлекали мелкобуржуазные слои и часть национальной буржуазии, искавших «третий путь», отличный от капитализма и коммунизма и призванный стать идейной основой избавления от диктата США.
В тот период Фидель Кастро, в самом деле, был ещё далёк от коммунистов, но, рассказывают, что однажды он, отличавшийся с юности честолюбием, пошутил*: «Готов стать коммунистом немедленно, если они меня сделают Сталиным»*.
После окончания университета доктор права Ф. Кастро занялся адвокатской практикой, оказывая помощь беднякам бесплатно. Одновременно он вступает в Партию кубинского народа (партию «ортодоксов»), про которую Большая Советская Энциклопедия (2 изд., т. 23 (вышел в 1953 г.), с. 582) сообщает, что она «открыто поддерживает империалистическую агрессивную политику США». Как бы то ни было, от этой партии молодой юрист баллотировался в Национальный Конгресс Кубы, но выборы не состоялись из-за переворота, совершённого Батистой. В борьбе с диктатурой партия «ортодоксов» распалась, и именно из радикальных элементов её Кастро создал «Движение 26 июля», начатое штурмом Монкады в 1953 году.
Говорят, изначально Кастро вовсе не собирался идти против Америки. Нужно помнить, что он происходил из среды кубинского «высшего общества», которое всегда относилось к северному соседу подобострастно, и юный Кастро наверняка наивно верил в американскую демократию. Показательный эпизод: в 12 лет Фидель отправил письмо президенту США Франклину Рузвельту, в котором поздравил его с переизбранием, - и на это детское послание пришёл-таки ответ из президентской администрации, чем мальчик был весьма горд! Медовый месяц 22-летний Фидель Кастро с его первой женой провели в Соединённых Штатах - как это было, опять-таки, принято, заведено в среде тогдашнего кубинского «высшего общества».
Но разрыв победившего на Кубе революционера Ф. Кастро с Соединёнными Штатами, инициированный, вне всяких сомнений, американской стороной, был вовсе не случаен, он был обусловлен и предопределён самой логикой кубинского революционного движения, возглавленного Кастро. Революционный демократизм Кастро, его искреннее желание проводить политику в интересах простого народа, крестьян и рабочих шли вразрез с интересами США и американского капитала, для которых Куба была всего-навсего «сахарницей» и борделем. Руководство США с самого начала поняло, что Кастро - это не какой-нибудь типичный для Латинской Америки диктатор-популист, готовый продаться и верно служить Вашингтону.
Поэтому руководство США сразу же отвергло Кастро, оттолкнуло протянутую им для взаимовыгодного сотрудничества руку, стало строить козни против нового кубинского режима. Естественно, что в борьбе со столь могущественным и опасным противником Кастро «бросился в объятья СССР». Да, лишь 16 апреля 1961 года, накануне событий на Плайя-Хирон - и, заметим, четыре дня спустя после полёта в космос Юрия Гагарина, - Кастро провозгласил, что кубинская революция по своему характеру является социалистической, а 2 декабря того же года впервые назвал себя марксистом-ленинцем. Однако это не было продиктовано сугубо прагматическими соображениями. История знает немало примеров того, как в странах Африки новая власть объявляла себя «марксистами» только ради того, чтобы получать от Москвы щедрую экономическую и военную помощь. А когда помощь в результате смены власти на одной шестой части суши прекратилась, эта власть тут же «меняла окрас», отказывалась от марксизма, ища поддержки и подачек теперь уже на Западе.
То, что Кастро так не поступил, сохранив свои принципы в ситуации, когда на Западе протрубили про «окончательный крах коммунизма» и «конец истории», доказывает, что он никогда не был холодным и беспринципным прагматиком.
Решение о начале строительства социализма на Кубе, конечно же, не могло быть и спонтанным. К такому решению вёл весь опыт революционной борьбы, опыт экономического и социально-культурного созидания в первые годы революции. По всей видимости, важную роль в этом сыграл и Че Гевара, как своего рода идейный наставник Фиделя Кастро. Будь Гевара марксистом-догматиком, он мог бы с самого начала отказаться от участия в вооружённой экспедиции Кастро на Кубу - на том основании, что эти люди, дескать, «не коммунисты», что они «ещё не дозрели». Нет, Че Гевара, как истинный революционер, принял участие в их борьбе, прежде всего, своим практическим примером утверждая свои политические принципы, «заражая» ими своих товарищей по борьбе, добиваясь их окончательного «дозревания».
«Почему я сделался социалистом? Точнее, почему я стал коммунистом? Это слово выражает понятие, самое искажённое и оклеветанное в истории со стороны тех, кто имел привилегию эксплуатировать бедных, обездоленных с тех пор, как те были лишены всех материальных благ, создаваемых трудом, талантом и энергией человека. С каких пор человек живёт в этой дилемме, бесконечно ли это время? Я знаю, что вы в этом объяснении не нуждаетесь, но, возможно, некоторым слушателям оно нужно. Я говорю это просто для того, чтобы было понятнее, что я не невежда, не экстремист, не слепец, и не приобрёл свою идеологию сам по себе, изучая экономику», - так пояснял Фидель Кастро в своём последнем выступлении на VII съезде Компартии Кубы в апреле 2016-го. Кастро не родился коммунистом, зато он им умер, будучи до конца верен своим идеалам - в отличие от сонмища бывших «верных марксистов-ленинцев» в странах бывшего Советского Союза.
Опровергая бытующие представления о том, что он был «диктатором», Кастро завещал не создавать культ его личности, не называть его именем площади и улицы, не возводить ему памятники и монументы. Возможно, один из мотивов, которым руководствовался покойный лидер, состоит в том, что он не хотел, чтобы его приравняли к Хосе Марти - главному национальному герою, отцу кубинской нации.
Но, в любом случае, Фидель Кастро и не нуждается в памятниках. Его имя, его образ давно сделались символами борьбы народов Латинской Америки и всего мира за социальный прогресс. Покинув бренное тело и избежав воплощения в граните и бронзе, революционный дух Команданте начинает новую жизнь, продолжая борьбу за свои идеалы. И наша борьба за его идеалы - лучшая память о Фиделе Кастро.