«Ням-ням во веки веков»: Возвращение от Лема

2016-11-13 Лев Шевченко

В 1961 году на польском языке, а в 1965-м — на русском впервые был опубликован роман Станислава Лема «Возвращение со звезд».

Сюжет романа — история одного из целой череды «Рип ван Винклей», от героев древних греческих или еврейских мифов до множества «попаданцев» из современного российского чтива. История о космонавтах, вернувшихся на Землю через столетия, не раз обыгрывалась в научной фантастике — у Стругацких, Михайлова, Андерсона, Зайделя. Из-за эйнштейновского парадокса космонавты, отправившиеся к звездам с околосветовой скоростью, возвращаются на Землю через века, в то время как для них экспедиция заняла лишь десяток лет. В разных произведениях их ждут несколько вариантов Земли будущего. В основном, это либо безлюдные развалины, либо мир наступившего коммунизма. Земля ориентировочно XXII века у Лема отличается от всего, описанного до или после.

Шок будущего

Лем в «Возвращении со звезд» описал понятие футурошока за девять лет до того, как этот термин был впервые упомянут его автором, американским социологом Элвином Тоффлером в одноименной книге. «Стресс и дезориентация, которые возникают у людей, подверженных слишком большому количеству перемен за слишком короткий срок», — именно эти ощущения испытывает сорокалетний Эл Брегг, вернувшийся в свой родной город на западе США через 127 лет после отлета с Земли. Первые впечатления сбивают Брегга с толку: невероятное здание, скорее, структура космопорта, отсутствие инерции, девушка, поедающая букет цветов. Футуристическая эстетика удалась Лему на славу — даже полвека спустя Терминал не выглядит устаревшей фантастикой. И главного героя, и читателя валит с ног другое — бегущая в воздухе строка новостей.

И над всем этим, далеко, как сквозь дымку, я различал ползущие по невидимой строчке сверкающие буквы:

ГЛЕНИАНА РУН, ВОЗВРАЩАЮЩАЯСЯ СЕГОДНЯ СО СЪЕМОЗАПИСИ МИМОРФИЧЕСКОГО РЕАЛА, ВОЗДАСТ В ОРАТОРИИ ЧЕСТЬ ПАМЯТИ РАППЕРА КЕРКСА ПОЛИТРЫ. ГАЗЕТА «ТЕРМИНАЛ» СООБЩАЕТ: СЕГОДНЯ В АММОНЛИ ПЕТИФАРГ ДОБИЛСЯ СИСТОЛИЗАЦИИ ПЕРВОГО ЭНЗОМА. ГОЛОС ЗНАМЕНИТОГО ГРАВИСТА МЫ БУДЕМ ПЕРЕДАВАТЬ В ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЧАСОВ. РЕКОРД АРРАКЕРА. АРРАКЕР ПОДТВЕРДИЛ СВОЕ ЗВАНИЕ ПЕРВОГО ОБЛИТИСТА СЕЗОНА НА ТРАНСВААЛЬСКОМ СТАДИОНЕ.

Я отошел. Значит, даже счет времени изменился. Огромные буквы, как шеренги пылающих канатоходцев, плыли над морем голов, в их свете женские одежды внезапно вспыхивали холодным металлическим блеском. Я шел, ничего не замечая, а во мне все звучали слова: «Значит, даже счет времени изменился». Это добило меня.

Лем делает то, что в фантастике делалось крайне редко — вводит новые слова для новых понятий, которые в самой книге даже не описываются. Они просто есть. По сравнению с бесчисленными киберами и искинтами у других авторов, Лем оказался наиболее близок к свершившемуся будущему с множеством слов, иллюстрирующих появившиеся в последнее время понятия.

Помимо возникновения новых слов, Станислав Лем также предугадал другие тенденции, свершившиеся, правда, гораздо раньше XXII века — угасание интереса к космосу, развитие виртуальной реальности, ослабление традиционных институтов брака, заодно ему удалось сделать несколько технологических предсказаний — аудио- и электронные книги, аналоги объемной печати и платежных карт, каршеринг и автомобили с автопилотом.

При таком обилии предсказаний и прогнозов в украинском школьном курсе зарубежной литературы в начале 2000-х изучался отрывок «Возвращения со звезд», где описывается одежда, распыляемая на тело из баллончика. Странный и непонятно чем продиктованный выбор. Возможно, авторов школьной программы просто-напросто позабавила совершенно декоративная деталь.

Общество

Интересно, но общественный строй будущего, описанный Лемом, жившим в социалистической стране, не является коммунизмом. Там есть деньги, хотя много продуктов и услуг бесплатны, там нет гипертрофированной высокоморальности коммунистических утопий. Это и не антиутопия — мир «Возвращения со звезд» комфортен и выглядит вполне приятно.

Главное его отличие от условного начала XXI века — бетризация, процедура, нейтрализующая все негативные импульсы в человеческом мозге. Бетризацию начали массово проводить вскоре после отлета космонавтов на Фомальгаут. Процедура в корне изменила все общество — люди не приемлют и не понимают насилие, исчезли все жестокие виды спорта, люди более не могут проводить серьезные медицинские операции — ими занимаются роботы.

Между бетризованными и небетризованными поколениями пролегла пропасть: «Бетризация — чтобы охарактеризовать размер перелома в двух словах — своими разросшимися последствиями и потребностями поглощала в течение первых десяти лет около 40 процентов национального дохода в масштабах всей Земли… На протяжении четверти века приходилось издавать два типа журналов, книг пьес». Если опустить смысл бетризации (этот прием сам Лем посчитал «примитивным и неправдоподобным») и спроецировать эту проблему на нашу современность, все сойдется. Лишь только причиной пропасти между поколениями становится не воображаемая бетризация, а необузданный технический прогресс, отрывающий от жизни стариков и завлекающий молодежь. Сложно разобраться, к чему ближе социальные сети и прочие технологии — по масштабу социального эффекта они приближаются к лемовской бетризации, а по своей сущности заменителя реальности — к реалу и иллюзиям в Замке Мерлина.

— «Ням-ням. Ням-ням во веки веков». Никто уже не полетит к звездам. Никто уже не решится на опасный эксперимент. Никто никогда не испытает на себе нового лекарства.

Бетризация убила в человеке не только агрессию, но и все то, что делало его человеком. Земля закапсулировалась в собственной зоне комфорта. Безо всякой вакцинации то же самое с человеком может сделать комфортный мирок социальных сетей (неважно, виртуальных или реальных), где все отфильтровано — в том числе статусы и мнения его жителей. За пределы мирка никто не выходит, инородные элементы вроде Эла Брегга там нежелательны.

И зачем нам космос, если на него можно посмотреть в инстаграме?

Контакт

«Возвращение со звезд» словно выпадает из ряда «холодных», научных романов Лема о проблемах контакта с чужим разумом. Здесь нет чужих миров, чуждых разумов — роя наноботов Региса-III, прокрустической цивилизации Эдема или искуссственного интеллекта «Формулы Лимфатера». Действие разворачивается в более-менее привычном городе будущего, а в последней трети романа — и вовсе вне фантастических декораций.

Другой стороной контакта в «Возвращении со звезд» выступает изменившееся человечество. Элу Бреггу понять его так же сложно, как герою «Фиаско» — до последнего мгновения остававшихся неизвестными жителей Дзеты Гарпии. У них как будто есть города, с ними можно разговаривать, они оперируют земными понятиями, но что за ними стоит — неизвестно и непонятно.

В отличие от трагических или драматических финалов других романов Лема о контакте, «Возвращение со звезд» все же заканчивается установлением контакта. Брегг не кончает с собой, не соглашается на вечный полет к центру Галактики.

Сейчас, трезвый и чуткий, ожидая дня, в воздухе, почти серебряном от рассвета, видя, как медленно возникают, выплывают из ночи суровые горные стены, ущелья, осыпи, будто молчаливо подтверждая реальность возвращения, я впервые сам — не чужой на Земле, уже подвластный ей и ее законам — мог без возмущения, без обиды думать о тех, кто улетает за золотым руном звезд…