Читайте Экхарта! Часть II
2016-10-06 Mikołaj Zagorski, перевод с польского Dominik Jaroszkiewicz (Mikołaj Zagorski, Dominik Jaroszkiewicz)
Я знал одного человека, от которого Бог никогда ничего не скрывал, даже Своё несуществование и всевечное отсутствие
(Из реплики на одном из польских форумов)
Феномен актуальности логических форм, воспроизведённых Экхартом на специфическом материале может, показаться очень удивительным. Что-то очень похожее наблюдается в искусстве, где Канарский предлагает нам мысленно определить граничные точки зрения исторического нигилизма и антикварного помешательства, а, уже по отношению к ним, противоположную точку зрения исторической преемственности, не отрывающую прошлое от настоящего и охватывающую целостность исторического процесса. То, что эту целостность ухватить очень непросто, можно понять уже по выражению одного польского позитивиста, который назвал Ленина, конспектирующего «Никомахову этику» Аристотеля, «теоретическим некрофилом». Это тем более пикантно, что сам позитивист, наш «теоретический биофил» не только не открывал сочинений Аристотеля, но даже тот самый конспект относительно недавно жившего Ленина не прочитал. И что характерно, потом эти люди начинают обвинять всех подряд в непоследовательности и эклектичности письменного наследия. Противоположные тезисы легко обнаруживаются у Сократа, Экхарта и Ленина, но даже мысли о том, чтобы исследовать исторические предпосылки противоположных тезисов в наследии деятелей прошлого, у позитивистов теперь не возникает. И эти люди с омертвевшими познавательными принципами ещё обвиняют открытых миру мыслителей прошлого в «теоретической некрофилии»!
Конечно, есть некоторые основания говорить о двух пластах в наследии Экхарта. Нашему времени известны два Экхарта - Экхарт «Проповедей» и Экхарт больших трактатов. Их различие достаточно велико. Если первый - это преимущественно деятель и выразитель логики реально совершающегося процесса осознания труда, то второй - это представитель средневекового платонизма. Первый известен в первую очередь как мыслитель, обращавшийся к непосредственности чувств в эпоху общественного подъёма. Второй же всегда в его тени. Это сближает Экхарта по фактическим основаниям с Чернышевским и по формальным - с Гегелем. По специфически гносеологической позиции Экхарт и Чернышевский гораздо слабее, чем по выражаемой в их деятельности логике. Поэтому в отношении Экхарта, Гегеля и Чернышевского мы обязаны осуществлять некий выбор между «системой» и «методом», если эти понятия применимы к Экхарту и Чернышевскому. Из необходимости этого выбора прямо следует конфигурация каналов распространения наследия Экхарта в современной Польше. Преимущественно как представителя платонизма выводит его щедро финансируемая клерикальная литература - как переводная, так и собственно польская. Немногочисленные проникающие в Польшу американские издания видят в Экхарте лишь второстепенного предшественника протестантизма, однако о широте такого взгляда для избегания обструкционной лексики лучше не писать. Наоборот, исключительно как фигуру становления диалектической логики трактует Экхарта тиражная популярная марксистская литература Германии и следующая за ней (куда менее тиражная) польская. Между ними, как по числу просмотров и лайков (хотел написать «по тиражам»), так и политически, находится тощая, но влиятельная группа внеисторического и секулярного, то есть фактически фроммовского восприятия наследия Экхарта. Эта группа постоянно размывается, но также постоянно образуется вновь. Это происходит оттого, что в Польше всегда чувствовалось влияние Эриха Фромма и Иосифа Сталина как первичных популяризаторов марксизма. Их работы очень хороши для того, чтобы «человек с улицы» мог примерно понять, в какой стороне нужно искать марксизм. Однако именно как популяризаторы Фромм и Сталин потому не имеют в Польше никаких выраженных фракций - как особые фроммовцы, так и особые сталинцы - это в нонсенс современной Польше. Возможно потому, что нередко - это одни и те же люди, которые либо становятся позднее марксистами, либо теряют интерес и к Фромму, и к Сталину, и к марксизму тем более.
Неудивительно, что в относительно широких кругах Экхарт больших трактатов известен гораздо меньше. Ведь как их автор он во всех деталях интересен только специфически теологическим кругам, то есть современным обитателям псевдотеоретической клоаки с ватиканским запахом. Что касается относительно широкой известности, то она относится к Экхарту-проповеднику. И это легко понять, если знать, что сам Экхарт не записывал свои проповеди, а их корпус был примерно кодифицирован лишь спустя столетие. Именно немецкая мистика, ушедшая в народ, создала фон идеологической восприимчивости к революционным идеям Мюнцера и Гайсмайера. И именно в проповедях неслучайно можно увидеть наиболее яркое у Экхарта проявление той открытости миру, которая одинаково характерна для теоретического наследия Сократа, Экхарта и Ленина. Проповеди были для Экхарта формой не теоретической, а практической деятельности, и именно поэтому он так небрежно относился к их сохранению, но именно поэтому слушатели решили их сохранить. Там где Экхарт пытается выступать как теоретик-теолог, он не очень силён, но там где он действует, он небывало ярок. Это нетрудно понять, если помнить, что самостоятельным поиском истины средневековая философия не была. И даже найдя истину на маленьком участке практики, она была поэтому не в силах её теоретически ясно зафиксировать. По причине отсутствия необходимых для этого категорий. Экхарт-проповедник предвосхищает Мюнцера в том же смысле, в котором Гегель-просветитель предвосхищает Ленина-революционера. Сократическая нацеленность на диалог, на острую борьбу мнений также была общей для всех названных мыслителей.
Проповеди Экхарта как свидетельство некоторой практики освобождения человеческой деятельности (пусть только теоретической) имеют для нас значение, близкое к значению произведений искусства. В искусстве мы видим способность каждой эпохи классового общества выделить из себя лучшее и противопоставить его как тенденцию (идеал) своей угнетающей действительности. В искусстве это противопоставление имеет именно духовную, а не практическую форму, но именно в духовной форме отражаются потому важнейшие предпосылки всякого освобождения вообще. Ибо не имея представления о направлении процесса освобождения хотя бы в общих чертах, реально освободиться невозможно. Экхарт как раз показывает нам то, несколько процесс освобождения был возможен в его условиях. Давая нам в проповедях некоторые логические формы, он как бы заставляет нас посмотреть на практику 1525 года и тем самым показывает: «эти идеи хороши, но всё же на их основе получится только так». Здесь интересен также сам подход Экхарта к логическим формам. Сюжеты священных книг христианства он заимствует даже не как притчи, а как весьма абстрактные оболочки логических фигур. Так событийные цитаты из религиозных текстов получают несвойственное гносеологическое содержание, отрывающее их от событийного и даже догматического круга. Подобным же образом позднее перерабатывает наследие Экхарта Гегель, а наследие самого Гегеля лишает идеалистической основы в ходе создания материалистической диалектики Маркс. Сложно сказать, почему такое отрицание в гегелевском смысле современные авторы в отношении Экхарта сравнивают с деконстукцией из концепции Деррида[1].
Наш первейший долг - не путать современные идеи и исторические, как это получилось у Фромма. Подытоживая логические формы, данные Экхартом, мы должны зафиксировать, что до открываемого ими уровня процесс реального освобождения точно возможен. Но также мы должны помнить, что ещё семь столетий эти идеи развивались, дополнялись и превращались местами в свою противоположность. В этом процессе также заложено огромное расширение возможностей освобождения, освоения человечеством общественной формы движения материи. Потому ленинизм не может быть важен как результат, он важен лишь как путь (результат + становление) конкретного движения и лишь в таком качестве он является руководством к успешному действию, дающим нам логику самого преобразуемого нами предмета - общества.
Над чем ещё хотелось бы попросить поразмышлять читателя, так это над проблемой «аутентичности» и «актуальности». Состоит она в том, что в наследии любого мыслителя становится актуальным что-то такое, что сам он в ясном виде мог и не выражать. Например, позитивисты обвиняли Семека за книгу про межсубъектность в том, что точка зрения Фихте у него кончается вовсе не там, где она должна кончатся исходя из строгого текстологического анализа. То есть, так или иначе речь шла едва ли не о приписывании Фихте таких идей, которых у него, якобы, быть не могло. Такое, конечно, случается не только с Фихте и так бывает, что нередко вся мыслящая часть общества видит у кого-то совсем не то, что тот ясно выражал. Например в Германии 1920-х годов только ленивый не деформировал наследие Мюнцера. И всё же его актуальность была совсем не в текстологически чистых изданиях, а именно в деформациях текстологически чистого материала сообразно всеобщей мерке новой эпохи. Мы не можем предполагать, что Экхарт имел хоть какую-то предпосылку, позволявшую ему осознать направление мировой мысли в сторону ленинизма. Но именно это осуществлённое направление порождает теперь интерес к результатам работ Экхарта. Ведь он не только показывает логические диалектические формы, не имеющие никакого отношения к ленинизму, кроме исторического, но и показывает такие формы монизма (не совсем философского), которые не являются специфическими для взглядов Спинозы. Это и позволяет нам рельефно увидеть заново и Спинозу, и Ленина. Позволяет определить и заново закрепить в своём сознании именно их специфические открытия, а не те освоенные ими в величайшем труде завоевания духовной культуры, которые всё-таки были впервые выработаны до них.
Приложение. Объяснения и извлечения из исторических источников, касающиеся наследия Экхарта.
Справку и извлечения подготовил Dominik Jaroszkiewicz
Об именовании
Стабильный немецкий вариант именования Экхарта, используемый в библиотечных каталогах - Eckhart von Hochheim. Подпись латинских трактатов «Eckhartus de Hochheim» обычно синонимируется в предыдущее написание. Украинское кириллическое написание - Екгарт, полная форма для библиотечного каталога Йоан Екгарт фон Гохгайм, встретившееся единственный раз белорусское написание - Экгарт. Имя при рождении - Иоанн. В польских каталогах упоминается как Mistrz Eckhart, Jan Eckhart, Johannes Eckhart. Частое упоминание «майстер», „mistrz", употребляющееся иногда вместо собственного, указывает на научное звание подобно тому, как в некоторых немецких и французских кругах типична форма упоминания «доктор Маркс».
Библиография
Основное издание: Mistrz Eckhart, «Kazania i traktaty», 1988 r., przekład Jerzego Prokopiuka. Отдельными изданиями чуть ранее вышли Kazania (1986) и Traktaty (1987). Некоторые сведения об упомянутых изданиях можно найти
http://lubimyczytac.pl/ksiazka/89093/kazania-i-traktaty
http://lubimyczytac.pl/ksiazka/151133/pouczenia-duchowe-wybor-traktatow-i-kazan
http://www.tolle.pl/pozycja/mistrz-eckhart-wybor-pism
http://www.empik.com/mistrz-eckhart-wybor-pism-mistrz-eckhart,p1097213287,ksiazka-p
См. также https://www.wdrodze.pl/opis,1085,Dziela_wszystkie__tom_1__oprawa_twarda_.html
В противоположность дорогому и провальному распространению томизма в Народной Польше, нынешняя ватиканская администрация способствует изданию работ Экхарта (готовится полное собрание его сочинений на польском языке) как наиболее интересного из теологических мыслителей. При этом, конечно, полностью игнорируются те основания, по которым его относят к пантеистам или даже атеистам. Те основания, по которым многие положения его учения были признаны папской буллой неканоническими вскоре после его смерти.
В некритической популяризации наследия Экхарта, относимого в рецензиях едва ли не к ортодоксальному канону, замечены также откровенные пилсудчики. Это повторяет провальную попытку популяризации политических элементов наследия Экхарта немецкими нацистами, увидевшими в Экхарте «арийского философа». Хотя национально-политические воззрения Экхарта и не поддаются однозначной современной трактовке, они точно не имеют отношения к современному шовинизму или патриотизму.
Фрагменты из наследия Экхарта с комментариями[2].
О значении правильного гносеологического позиционирования
Если я дурных дел никогда не творю, однако имею волю ко злу, то на мне грех такой же, как если бы я совершил злодеяние. В одной только воле я мог бы сотворить столь большой грех, словно умертвил целый мир, но без того, чтобы совершить при этом хоть единый поступок. Почему то же самое не должно быть возможным и для благой воли? Да, еще больше и несравненно больше!
О необходимости действовать только на основании того, что глубоко переработано внутри всеми усвоенными формами культуры
Я как-то говорил на этом же месте, и это подлинно так: если человек извне себя что-то стяжает или берет, то это неправильно. Бога нужно принимать и желать не как нечто вне меня самого, но как мое собственное и то, что во мне. А еще нужно служить и действовать не в силу какого-то почему: ни ради Бога, на ради Его славы, что находится вне, но только ради того, что составляет в человеке его собственное бытие и его собственную жизнь. Многие простые люди считают, что Бога следует созерцать так, будто Он стоит тут, а они там. Это не верно. Бог и я, мы - одно...
О пределах деятельности
Все, о чем просит вас Бог, это выйти за грань себя ... и позволить Богу быть Богом в вас
Образность и проблема «сверхчувственного» познания
Один мудрец говорит: душа не может создать или получить своего образа, поэтому ей нечем познать себя самое. Ибо всякий образ приходит через внешние чувства: оттого она не может иметь своего образа. Поэтому она знает все, только не самое себя
Тем стабильнее, чем нестабильнее...
То, что Бог недвижим, делает все вещи бегущими. Есть нечто до того резвое, что оно-то и делает все вещи бегущими, так что они возвращаются туда, откуда изошли, и все же - в себе самом оно неподвижно. И чем благороднее какая-нибудь вещь, тем быстрее она бежит.
О единстве целеполагания
"Когда Бог сотворил все вещи, он посмотрел на них, и они были хороши", - говорит Писание. То же утверждаю я и о душе: поскольку она видит все дела свои в Царствии Божьем - они все совершенны; ибо когда все дела равны, самое малое мое дело есть самое большое, и самое большое есть самое малое мое дело. Наоборот, если принадлежат дела человеку, то они не совершенны. Ибо в самих себе дела суть нечто многообразное и приводят человека к разделению; потому и близок он в них всегда к раздору. Отсюда и это обращение Христа: "Марфа, ты заботишься о многом; одно только нужно!" Верьте мне: к совершенству принадлежит и то, чтобы человек настолько возвысился в своем действии, чтобы все дела его устремлялись к одному делу.
О преодолении разлада психического и общественного («фроммовский» мотив)
Когда душа, таким образом, теряет самое себя на всех путях своих, как тут написано, тогда открывается ей: что она и есть то, что так долго, так безуспешно искала. В прообразе, где Бог пребывает в Своём полном Божестве, как царство Сам в Себе, тут познает душа свою собственную "красоту". И должна теперь "изойти", чтоб проникнуть в себя самое, увидать, что она и Бог - одно блаженство, одно царство. И это находит она в конце концов без искания. Согласно слову пророка: я излил душу мою в себя самого!
Об обрядности
Если при работе меньше имеешь в себе бога, чем в костёле, то в действительности не имеешь его вовсе. (Jeżeli przy pracy mniej masz Boga w sobie niż w kościele, to nie masz Go prawdziwie)[3].
Люди меньше должны думать о том, что делать, чем о том, чем должны быть.
(Ludzie mniej powinni myśleć o tym, co powinni robić, a więcej o tym, czym powinni być).
Когда бог мог бы сойти с дороги истины, остался бы я верным истине и оставил бы бога.
(Gdyby Bóg mógł zstąpić z drogi prawdy, pozostałbym wierny prawdzie i opuściłbym Boga)[4].
Изложение сократических принципов ср. «Об учёном незнании» Николая из Кузы.
Поэтому один учитель говорит: когда человеку надлежит совершить внутреннее дело, он должен стянуть все свои силы в одну точку души своей и сокрыться от всех образов и ликов, и тогда может он там действовать. В забвение и неведение должен он там погрузиться. Тишина и молчание да будут там, где должно быть воспринято то слово. К нему же прийти нельзя лучше, чем через тишину и молчание; только там можно слышать его, только там его постигаешь: в неведении!
Когда больше ничего не знаешь, тогда узнаешь его и оно открывается.
Теперь вы спросите; сударь, в неведении полагаете вы все наше спасение. Но это звучит как нечто отрицательное. Для познания создал Бог человека; так говорил пророк: "Господи, соделай их знающими!" Там, где неведение, там отрицание и пустота. Человек поистине скот, обезьяна, безумец, пока он коснеет в невежестве!
Здесь нужно подняться к высшему виду знания, и это неведение не должно происходить от невежества, но от познания должно прийти к неведению.
Там станем мы вещими божественным неведением, там будет облагорожено и украшено наше неведение сверхъестественным знанием!
Изложение противопоставления биологического и человеческого
Вот! Ты должен здесь узнать, что говорят учителя, что в каждом человеке два человека. Во-первых, внешний человек, чувственный; этому человеку служат пять чувств, но они получают силу свою от души; во-вторых - внутренний человек, это сокровенное человека. Знай, что человек, который любит Бога, употребляет не более душевных сил на внешнего человека, чем того требуют пять чувств: внутренний человек обращается ко внешнему только, поскольку он руководитель и наставник, который не даст им применять свои силы по-скотски, как делают это многие люди, живущие ради плотской похоти, подобно неразумным скотам; эти люди на самом деле более достойны названия скотов, нежели людей.
Но избыток своих сил душа отдает всецело внутреннему человеку; и даже, если ему представляется более высокая и благородная цель, душа стягивает к себе также и те силы, которые отдавала она пяти чувствам, и тогда такой человек восхищен и без сознания, ибо цель его безумный и все же имеющий смысл образ или нечто разумное без образа.
Внешние комментарии
«Ни одна вещь, где есть бог всегда, не сознаёт его присутствия. Лишь тому, что есть душа, «внутреннему человеку» это свойственно».
«По Экхарту, Бог мыслит себя в человеке».
«Основа Бога и основа человеческой души тождественны; следовательно, Бога, или слияния с Богом, следует искать внутри себя: так совершается «рождение Сына Божия в душе»».
Извлечение из российского варианта биографии Томаса Мюнцера, подготовленного Обществом Томаса Мюнцера
Теологические рамки самопознания Мюнцера и его «богоизбранничества» точно не определены. Как академически обученный богослов реформаторского течения он уважал староцерковное учение о Троице, но расставил в нём собственные акценты. В центре его проповедничества стояла сверхзадача - разоблачать «поддельные» веры, привести любого человека - на его страдальческом пути - к Христу, возвещать приближающийся суд Божий и, наконец, способствовать восстановлению на Земле прежнего Божественного миропорядка, когда лишь один Бог господствует на всеми земными тварями и людьми. В своих аргументациях Мюнцер опирался на Библию, которую он, по примеру раннехристианской традиции, воспринимал как единое целое. Времена Апостолов имели для Мюнцера большую нормативную значимость, чем для других протестантских богословов. Для описания «процесса человеческого очищения от мирской скверны» Фома пользовался мыслительными формулировками, характерными для средневековых мистиков. Возвещая же скорый Божий суд и наступление справедливого Будущего, Мюнцер брал в свою речь художественные элементы, свойственные для эсхатологического мышления. Фома составил воедино эти разные «камни» традиционалистской мозаики, связав представления об очищающемся человеке с апокалиптическом образом рушащегося мира в преддверии Божьего су http://www.thomas-muentzer.de/person_ru.htmда. Существующий миропорядок зиждется на том животном страхе, которые испытывают люди перед «сильными мира сего». Но этот животный страх побеждается страхом Божьим, и только страх Божий должен укрепить в людях силу бесстрашно и решительно бороться с существующим миропорядком[5].
http://www.polskieradio.pl/8/2222/Artykul/878896,Mistrz-Eckhart-interpretuje-Biblie-prawie-jak-Derrida ↩︎
Российская библиография представлена небрежным переводом «Проповедей» авторства российской эмигрантки Сабашниковой (Волошиной), известной в Германии как третьестепенная художница. Текст перевода см. http://www.magister.msk.ru/library/philos/ekhart01.htm. Цитаты примерно даны по указанному переводу, но сопоставлялись без опоры на оригинальный текст, т. е. между переводами Прокопюка и Сабашниковой. ↩︎
https://www.cytaty.info/autor/johanneseckhartmistrzeckhart.htm ↩︎
http://kpalys.blogspot.com/2013/07/mistycyzm-wyklucza-krytycyzm.html ↩︎