Книга о фундаментальных вопросах физики
2012-09-23 Иван Лемешко
Как известно, физики делятся на два сорта - тех, кто признает влияние философии на свое научное творчество (особенно ярко выражено это было у Эрстеда) и тех, кто такое влияние отрицает (как, например, Ландау). Особенный интерес - хотя бы ввиду своей малочисленности - представляют те физики, которые открыто и искренне признавали, что марксистская философия помогает им как ученым. Одним из таких физиков был Владимир Александрович Фок, книгой которого «Теория пространства, времени и тяготения» наш сайт пополняет свою библиотеку.
За последние двадцать лет на постсоветском пространстве широко распространилось убеждение в несовместимости фундаментальных физических теорий, возникших в ХХ веке, с материалистическим мировоззрением. С этим можно согласиться, сделав только одну оговорку: теории несовместимы со старым, метафизическим материализмом, с тем, который после Фейербаха исповедовали уже только вульгаризаторы. И это совершенно ясно, ведь привязка материализма к наличной исторически обусловленной физической картине мира означает, что отказ от них может происходить только одновременно. Тот материализм, который не отрицает различия абсолютной и относительной истины и не разделяет их непреодолимой стеной, а умеет понять их переход друг в друга, свободен от этого недостатка.
Соответственно, возможны и два рода материалистической критики физических теорий. Ярким примером критики первого рода является письмо Н. Г. Чернышевского сыновьям от 8 марта 1878 года. В нем в полной мере и, к счастью, в небольшом объеме проявились те недостатки, которые будут неизбежно возникать у каждого честного материалиста старого образца. Чернышевский по существу отказывает физике в праве быть наукой, т. е. развивать собственные понятия; иначе он не позволил бы себе критику с точки зрения ощущений. С такой позиции все, что противоречит чувственным восприятиям, есть идеализм. Ясно, что такое воззрение закрывает путь к сколько-нибудь глубокому пониманию природы и может дать только разные виды мертворожденной натурфилософии.
Второй род критики в корне отличается от первого. Он основан на том, что ни одна теория, завоевавшая права гражданства в науке, не может быть безоговорочно отброшена, ведь она непременно содержит рациональное зерно. Если так, то дело заключается, образно говоря, в отсеивании иррациональных плевел и выпечке теоретического хлеба. Результат такого труда - превращения заблуждения в истину - разумеется, сам не будет свободен от заблуждения, и станет исходным пунктом следующего превращения.
Особый интерес в этом отношении представляет теория относительности. Специальная теория относительности давно стала фундаментом физики и по праву может называться классической теорией; общая теория относительности представляет собой ее естественное и элегантное обобщение (Ландау был гораздо менее сдержан в оценке эстетических качеств ОТО). За прошедшее с 1905 года время было поставлено с трудом поддающееся учету количество экспериментов по проверке как ОТО, так и СТО (как заметил по этому поводу Гинзбург, хотя экспериментальное опровержение теории относительности и маловероятно, последствия такого опровержения будут несравнимы ни с чем по значимости в физике, а значит, у экспериментаторов есть причина работать в этом направлении), но ни один из них не стал решающим опровержением. О какой же критике теории относительности в таких условиях может идти речь?
Вряд ли имеет смысл рассматривать критику первого рода: она сосредоточена в лучшем случае на отыскании погрешностей в постановке отдельных экспериментов (без понимания того, что даже успех этого дела ни в коей мере не пошатнул бы теорию относительности), а в худшем - на попытках реанимации гипотез, отвергнутых наукой еще в ту эпоху, когда никто не знал никакого принципа относительности, кроме галилеевского. Критика второго рода, казалось бы, естественно должна пойти по пути синтеза теории относительности и квантовой физики, ведь это обещает в конечном счете вскрытие механизма, обеспечивающего единство природы. Но в этом случае не вполне проясненными остаются еще вопросы, связанные с основаниями самой теории относительности. Таким вопросам и посвящена книга В. А. Фока.
Фок, признавая заслуги Эйнштейна перед физикой, все же не боится вступать в дискуссию там, где речь идет о физическом смысле теории. Нет нужды пересказывать аргументы автора - читатель найдет их в книге. Здесь уместно только заметить, с какой смелостью и остроумием Фок проводит мысль о том, что мастер не всегда понимает собственное творение и может совершенно неверно оценивать пути, по которым он пришел к созданию своего шедевра. Эта мысль вообще редко подчеркивается, отчего в мемуарах ученых начинают видеть адекватный отчет о деятельности, между тем как такой отчет нужно искать не в воспоминаниях и не в популярных изложениях (они, как правило, плохи), а в научных трудах.
Интерпретация Фока, разумеется, не является истиной в последней инстанции. Однако она имеет неоспоримое преимущество перед натурфилософскими спекуляциями: ее автор глубоко владеет материалом и не боится подвергать критике мнения авторитетов за их действительные слабости, а не за несоответствие собственным представлениям.