О взаимоотношении между индивидуальным и общественным в сфере труда и потребления (часть 1)
2011-04-07 В. Тушканчиков
Вопрос о развитии и смене форм мотивации труда - принципиальная экономическая проблема развития социализма. Известно, что оплата при развитом социалистическом способе производства происходит по количеству труда, причём за подсчётом количества труда (и качества труда, которое по заранее выработанным правилам сводится к количеству) стоит прямой или косвенный контроль со стороны других участников общественного разделения труда. Но с этим связаны некоторые интересные вопросы. Невозможность учесть не только количество, но и результаты труда, «монетизировать» общественный эффект и «перенести» его на систему поощрения в таких, например, сферах, как образование и здравоохранение - это одна проблема. Вытеснение материального стимулирования как гаранта возврата обмена и, следовательно, капитализма - другая. Противоречие между плановым характером экономики и произволом в отношении между количеством и качеством труда, которое может диктовать отдельный работник - третья. Последняя проблема связана со специфическим характером ожиданий и обязательств в экономике, основанной на планах. В силу этого характера не только недовыполнение достигнутых договорённостей влечёт серьёзный ущерб, не поддающийся монетизации и «перевода» на работника, а потому должно интенсивно караться за счёт морально-общественного порицания. «Перевыполнение» договорённостей зачастую тоже не несёт существенного полезного эффекта и не может премироваться - разве что в таких отраслях или в такое время, когда речь идёт о хроническом, непреодолимом в обозримом будущем дефиците. Скорее приходится говорить о существенном моральном (или материальным по форме, но моральным по существу) стимулировании скорее стабильности выполнения, чем перевыполнения - не говоря уже о вреде стимулирования посредством сдельщины, которое не только развращает социалистическое сознание, но и не вписывается в развитое непосредственно-общественное производство вообще. Дело ведь не просто в том, какое количество труда принял на себя в качестве обязательства работник, а скорее в том, как он это обязательство выполняет.
Все эти принципиальные вопросы ставят задачу постепенного перехода от материального стимулирования к другим, более подходящим формам мотивации труда - общественное моральное одобрение или порицание, честь, профессионализм, и т.д. Необходимость этих мер проявляется и при капитализме, который, однако, всеми силами старается «убежать» от подобных противоречий - вместе с подавляющим большинством из порождающих их видов производств, какое бы критическое значение для современного общества они ни имели. Ещё одной характерной чертой социализма является непрерывное обобществление и «разопосредование» характера труда, в результате чего также снижается роль оплаты по труду, возрастает (по отношению к ней) роль морального общественного принуждения. Но особенно возрастает роль сознательности по отношению к результатам труда, роль неотчуждённости от общественного эффекта, от конечного результата труда. В этом плане труд (не считая, конечно, не ограниченного рамками никакой необходимости творческого, неотделимого от отдыха/потребления/жизнедеятельности, или какого-либо другого вида труда) всё более становится похожим на труд в домашнем хозяйстве. То есть, единственным «отчуждением» как таковым здесь выступает отчуждение от необходимости вообще, как отчуждён, например, человек от уборки своей собственной ванной. Но никак не отчуждение от навязываемой обществом необходимости - что настоятельно обуславливает отказ от любой формы «стимулирования» и порицания, в том числе и морального, кроме (возможно) разве что разъясняющей (и популяризующей твою же собственную пользу) информации. Иными словами, непосредственно общественный труд, хоть он и не является свободным трудом, несёт в себе минимум отчуждения, и по степени отчуждения практически не отличается от труда в домашнем хозяйстве.
Здесь же надо учитывать и ещё одну характерную черту социализма: человек, даже если конечным субъектом его труда не является он сам - ни полностью ни частично - всё более рассматривает, тем не менее, этого «противоположного субъекта планового контракта» в некотором роде как «самого себя», то есть, видит в нём «такого же, как он сам» и обращается с ним, во многом, как со своей собственной сущностью. Эта своеобразная доля неотчуждённости, связанная со смягчением социальной (а потом и мировоззренческой) нетерпимости и существенным реальным равноправием субъектов всеобщего трудового контракта - сконструированного «в интересах всех» социалистического плана - пронизывает социалистический труд с самого начала и имеет серьёзные последствия, если не с точки зрения отмены материального стимулирования, то с точки зрения существенного смягчения того «резко негативного» и жёсткого (вплоть до маразматического) характера нормирования труда, которым отличается капитализм; и позволяет рассматривать любой труд уже с точки зрения определённой непосредственной общественности. В то же время сразу же, или по мере развития социализма, проявляют себя и некоторые виды общественного труда, не являющиеся полностью свободными или непосредственно-общественными, но, тем не менее, обладающие характерными свойствами, не только позволяющими, но и требующими экспериментов по поводу отмены, - по крайней мере материального, - стимулирования.
Данные аспекты взаимоотношения частного и общественного, свободы и принуждения - принципиальные вопросы строительства и развития социализма, социально-ориентированной экономики, общественной базы свободного труда. Это вопросы, в которых необходимо пройти узкую и трудноразличимую тропу между различными уклонами, между чиновно-капиталистическим идеализмом и мелкобуржуазной вульгарщиной. Это вопросы, в которых малюсенький шажок влево или вправо неминуемо ведёт из реальной свободы в очередное рабство у кого-то, кто только прикрывается какими-то красными, белыми, или полосатыми флажками, но отнюдь не способствует продвижению вперёд, продвижению к более совершенному обществу.
Для того чтобы окончательно разрешить теоретические вопросы различения между всеми возможными видами труда и методами их поощрения - вопросы, которыми никто никогда не занимался, - нужны десятилетия исследований. Но мы не можем ждать десятилетия. Необходимо заранее показывать людям какой-то конкретный экономический базис для борьбы за свободу, о которой мы все так печёмся.
Мотивация труда может быть самой различной. Принципы социализма, конечно, запрещают использовать «докапиталистические» методы принуждения, а также принуждать к труду таким пошлым способом, как лишение прав на медицинское обслуживание и образование, повышение цен на продовольствие, жильё, страх перед безработицей, и т.д. Более того, достаточно скоро более-менее индустриализованное социалистическое общество достигает такой ступени развития, на которой не только блага, связанные с непосредственно общественным потреблением, а уже все предметы и услуги, связанные с банальным выживанием (и, возможно, социализацией), распределяются, в разумных количествах, бесплатно. При таком раскладе, совершенно менялась бы ситуация с рабочими местами, на многие из которых становится совершенно невозможно найти кандидатов. Соответственно, производство многочисленных видов продукции, связанной с вредным, чересчур рутинным, отупляющим, и т.д. производством, должно очень быстро закрыться. Имеет даже смысл говорить об общественной нерентабельности такого рода производств, к созданию которых олигархо-паразитическое государство принуждает общество посредством выкачивания неоправданно большой массы прибавочной стоимости, выражающейся в производстве широкого спектра предметов и услуг паразитической роскоши, а также товаров так называемого «деградационного» спектра, т.е. связанного с загниванием «капиталистического образа жизни». С другой стороны, имеет смысл говорить об общественной рентабельности тех производств, которые могли бы быть привлекательны с точки зрения «более разборчивого» спроса на рабочие места, но не функционируют ввиду анти-социальной ориентации экономического и политического строя, потому что не дают достаточно ренты и т.п. паразитических показателей.
Таким образом, необходимо констатировать значительное различие между «общественной рентабельностью» в условиях социально-ориентированной экономики и «рыночной» рентабельностью. Это, между прочим, касается многих добывающих производств, рекреационных зон, не давших «достаточной» ренты, и закрывшихся после «прихватизации». Это касается и некоторых товаров и услуг, которые в рентной экономике вообще отсутствуют. Но и это ещё не всё.
С наибольшей «общественной рентабельностью» связано так называемое непосредственно общественное потребление, которое является бесплатной передачей обществом неких благ своим членам, которые всё равно возвращаются обществу в том или ином виде - при том, что издержки не превышают полезность ДЛЯ ОБЩЕСТВА В ЦЕЛОМ. То есть, речь идёт уже не о частичном субсидировании, когда общество «оплачивает» ту часть «покупки», которая имеет общественное значение и не сводится к выгоде для самого покупателя. Предполагается, что в обществе имеется некий коммунитарный культурный задел, при котором большинство людей не могут быть совсем уж трутнями, а даже будучи безработными, будут изливать некие блага, часть которых безвозмездно передастся обществу тем или иным образом. В качестве самых банальных примеров обычно выступают образование, или профилактическое здравоохранение, но, как я уже писал выше, эта логика может распространяться и дальше.
Непосредственно общественным трудом, с другой стороны, является труд какого-либо рода на благо общества, не сопровождающийся никаким прямым вознаграждением, который всё равно непосредственно вернётся к каждому индивидууму в виде каких-либо экономических благ (или за счёт уменьшения цены общепотребляемых товаров и услуг), в стоимость которых этот труд войдёт. При том, что трудовые издержки не превышают выгод для каждого члена общества от того, что он эти «издержки» добавил в общий трудовой котёл; материальная же выгода реально и непосредственно осознаётся индивидами, а не опосредованно (через административные, финансовые, или иные меры «наказания»). Для того, чтобы труд по производству какого-либо блага был непосредственно общественным, предполагаются три условия:
1). Благо не может быть не потреблено хотя бы в каком-то минимальном количестве; т.е. существует некое минимальное количество этих благ, которое каждый обычный человек потребит. К этим благам не относятся, например, отдельные инфраструктурные объекты, такие как стриженые газоны, дорогие тротуары, и т.д., потому что далеко не у всех людей есть в них достаточная потребность. Мало кто хочет вязнуть в грязи, и все имеют минимальную потребность в инфраструктуре дорог; никто не хочет быть захваченным внешним врагом; но вряд ли большинство предпочло бы тратить силы и время на «золотые» дороги.
2). Уклонение одного человека от такого рода работ не несёт ему несравненной выгоды.
3). Благо не может быть произведено в достаточном количестве свободным, не ограниченным никакой необходимостью, трудом.
Если мы предполагаем, что общественное потребление является неотъемлемым правом каждого члена социально-ориентированного общества; если право на него не только перекрывает «право на ренту», «право на дивиденд», «право на процент», на «урывание» материального куша за свободный творческий труд, и т.п. «права кошелька», но перекрывает отчасти и право на свободный труд, то есть, на право заниматься тем, что каждый хочет, в любое время, то тогда приходится признать, что и реально «общественно необходимый» труд, создающий фонды непосредственно общественного потребления (даже если бы он мог сводиться к «труду» по экспроприации и наказанию вредительских элементов, которые это потребление обеспечивали бы), также потенциально является неотъемлемой обязанностью каждого. Вопрос только в том, как эта обязанность будет налагаться: посредством ли отчуждения неработающих от различных благ, к которым они по каким-либо причинам тяготеют, через введение рабочих квитанций; через моральное ли поощрение или порицание; какими-либо другими методами; или же мы вовсе отказываемся от права на то общественное потребление, которое возлагает необходимость на трудящихся-производителей, но не компенсирует стопроцентно труд каждого из них, не выступает для них непосредственно общественным трудом, несущим в себе минимум отчуждения.
К сожалению, само понятие «непосредственно общественный труд» было в своё время вульгаризовано (как и понятие «рента» - она зачастую рассматривалась как политэкономическое понятие, а не экономическое, что играло на руку определённым антиобщественным элементам) «коммунистическими мобилизаторами», так что любой общественно полезный труд объявлялся непосредственно общественным, а его полезность - осознанной, чего не имеет место быть на практике в общенародном масштабе большой страны, при достаточно развитом народном хозяйстве. Под это понятие точно не подпадают ни общенациональная оборона, ни полевые работы общегосударственного значения; но могут попасть, при крайне высокой степени специализации сложного труда, некоторые крупные механизмы, строительные конструкции, и т.д.
Так, один человек, уклонившийся от воинской службы, или от общественных работ по сбору плодов, ягод, или чая, практически не почувствует на себе результатов своего «увиливания», которые несопоставимы по масштабу с тем значительным временем и силами, которые он высвобождает. Человек же, уклонившийся от общественных работ на объекте культурного или научного назначения, очень даже это «почувствует», так как его неучастие лишает такой объект целого сегмента, без которого качественно ухудшается весь объект.
Общественно-необходимый для социально-ориентированного общества, но не являющийся непосредственно-общественным, труд, который не может быть ни свободным, ни оплачиваемым, может быть только бюрократически-мобилизационным. Потому что в условиях невозможности административного или рыночного принуждения, у любого рационально мыслящего человека, даже полного самого «высокого осознания общественных ценностей», если он не законченный плод пропаганды, возникает чудовищная мотивация уклониться от труда, так как негативные плоды его «увиливания» распространяются понемногу среди всех, а позитивные пожинает он один. Только узурпаторы-бонапартисты могут называть мобилизационный труд «коммунистическим». Такой труд должен всегда, по возможности, сводиться к минимуму за счет экономии и правильной инвестиционной политики, направленной на наращивание автоматизированного производства; власть же авторитарных «мобилизаторов», уполномоченных обществом, какими бы хорошими людьми они ни были, по возможности урезана.
Так же, как засилье в обществе дельцов, плутократов, порождает качественный сдвиг экономики от «общественных благ» к «частным», к благам «рыночного» характера, так засилье во власти «мобилизаторов», получающих за «мобилизацию» определённые премии, искажает производство, занижая объём свободного труда, за счет наращивания объёма «мобилизованного» труда. В то время как сам процесс эволюции производительных сил, если его время от времени не нарушают фашисты и мракобесы, всё больше раскрывает перед человечеством возможности и преимущества свободного и непосредственно общественного труда.
Общественный труд
Непроизводительный труд, не являющийся непосредственно общественным, но для которого выполняется условие (1), может и должен рассматриваться как неоплачиваемый труд по производству общественных благ. Но так же, как «мобилизационная обязанность» должна быть максимально разъяснена, об именно непосредственном характере общественного труда человек должен быть максимально проинформирован. С развитием средств массовой информации непосредственность общественного труда возрастает - развитые СМИ выступают фактором, проводящим своего рода мост между человеком и результатами его труда, сглаживающим отчуждение посредством информирования. Человек как бы сближается, сродняется на эмоциональном уровне с результатами своего труда. Развитие СМИ помогает и в «традиционно-социалистическом», лишённом свободы труда, производстве - помогает одним трудовым коллективам контролировать то, как другие «выполняют» обязательства по плану - «социальному контракту». Именно это - направление развития СМИ, а не рекламное зомбирование поперемешку с тупым развлечением. Кроме того, ГОСУДАРСТВО должно быть полностью отключено от функции «мобилизации» указанных форм непосредственно общественного труда. Такую функцию должны нести институты гражданского общества. Если же они не справляются, то такой труд либо вовсе не нужен социальному государству, либо (если он уж очень полезен) должен быть оплачиваемым.
Рассмотрим это на примере. Труд по сообщению о лесном пожаре является непосредственно-общественным: если человек видит, что горит лес, и ничего не будет предпринимать, «надеясь на кого-либо другого», то сгорит значительная часть леса, и он не сможет ею пользоваться; только последний «отмороженный», в таком случае, не будет, как говорится, «чесаться». Труд же по рытью противопожарных рвов таковым не является, так как для него не выполнено условие (2) - если один человек «уклонится», то остальные, скорее всего, доделают за него работу. А поскольку так будут думать все, то, в конце концов, никто не станет рыть эти рвы, и рвов не будет. Однако для него, для этого труда, выполнено условие (1) - любой человек пользуется, хотя бы в минимальной степени, дарами леса. Ну и что, в данном случае, должно делать общество?
Общество может придумать какую-то схему, по которой люди могли бы согласовывать свои действия. Например, после первого дня работы будет сообщено, кто пришёл, а кто не пришёл. Тогда, пока все «уклонисты» не доделают свою работу, вообще никто не будет её продолжать (своего рода забастовка против уклонистов). В результате «уклонисты», по идее, если им дорог лес, должны будут выйти, и сделать свою работу. Хотя с другой стороны, они будут надеяться, что у «большинства» не выдержат нервы, и всё-таки докопают без них. И т.д., и т.п. Если, в конце концов, ни одна из таких схем не сработает, и леса всё равно будут продолжать гореть, обществу придётся материально или морально простимулировать эту работу, так как исчезновение лесов вовсе не пойдёт ему на пользу (несмотря на то, что «стимулирование» тоже имеет последствия).
Для труда же по сбору, к примеру, лекарственных трав, условие (1) не выполняется: здоровым эти травы не нужны. Поэтому заигрывание с «общественным» в данном случае вообще ни к чему хорошему не приведёт.
С другой стороны, к примеру, соки и воды, хотя бы в минимальных количествах, нужны всем, даже здоровым. И «поиграть» с этими, пусть частными и производимыми примитивным ручным трудом, благами, относясь к ним, как к общественным, вовсе не помешало бы.
Подведём некоторые итоги. Казалось бы, что в эпоху глубочайшего цинизма по отношению ко всему общественному, к тому же эйфории индивидуалистического монизма, корысти, малодушного недоверия и торжества жёстко-негативной (т.е. на любое полезное действие требующей практически одновременного ответного действия в качестве оплаты) общественной взаимности, подобного рода теоретические выкладки, как приведённые в данной статье, могут показаться утопией старого сумасшедшего. Однако это глубоко не так. Достаточно выйти на улицу, чтобы убедиться, как «негативная взаимность» сплошь и рядом даёт сбои даже в условиях самого дикого капиталистического рынка, а «внеэкономическое принуждение» расцветает сплошь и рядом. Любой «эффективный менеджер» даже в самой богатой капиталистической стране это хорошо понимает, и - обложившись учебниками по «рыночной мотивации» - вызывает к себе сотрудников, и очень часто, вместо сложных схем оплаты того и этого, «прорабатывает, прорабатывает, и прорабатывает», как говорит Кара-Мурза; «давит на мораль» и т.п. Если даже при капитализме общественный характер труда, требующий взывания к «чести и профессионализму», проявляется в основном в качестве труда, а не в его количестве (как в тех же образовании и здравоохранении), то при первых же попытках социализации, особенно при нынешнем масштабах производительных сил, этот общественный характер труда начинает бить фонтаном из-за каждого угла. Кроме того, и в партийной работе грамотный подход с точки зрения распределения и поощрения партийного труда является незаменимым инструментом.
Рассмотренная нами простейшая классификация труда как (1) свободного, никакой необходимостью не ограниченного; (2) непосредственно общественного; (3) общественного и (4) с элементами общественности представляет собой хоть и грубую, но отвечающую на многие злободневные вопросы по поводу мотиваций схему. Опосредованно-общественный труд представляет собой, наверное, самую сложную проблему, для разрешения которой без привлечения всякого рода «стимулов», по-видимому, ещё долго будут искаться и находиться самые неожиданные методы.