Первое антифашистское восстание Латинской Америки
2010-12-02 А.В. Харламенко (А. В. Харламенко)
75 лет назад, 23-27 ноября 1935 г., Бразилию потрясло вооруженное восстание, руководимое коммунистами. Одни считали и считают его неудавшейся попыткой рабоче-крестьянской революции, другие – плодом левацких ошибок молодой компартии, третьи – «авантюрой Коминтерна». Нынешний юбилей, по целому ряду политико-идеологических причин, негромкий, за пределами Бразилии может вообще пройти незамеченным. Но справедливо ли такое отношение?
Посмотрим на события с дистанции в три четверти века. Мы увидим огромную страну – по сути половину Латинской Америки – в поворотный момент истории, когда определялся путь ее развития на многие десятилетия, в значительной мере – до наших дней. Это историческое распутье было не национально обособленным, а частью всемирного противостояния капитализма и социализма, империализма и суверенитета народов, революции и контрреволюции, народовластия и фашизма.
Уже второе десятилетие латиноамериканский гигант трудно расставался с прошлым. Отживала, но не хотела уходить старая Бразилия. Та, которая последней в Америке отменила рабство и провозгласила республику. Та, где горстка кофейных плантаторов-фазендейру бесконтрольно владела капиталом, землей, властью. Та, где рабочие не имели никаких прав, а сельские бедняки сотнями тысяч умирали от голода и эпидемий. Та, что посылала этих же бедняков, одетых в солдатскую форму, подавлять народы соседних стран. Та, где английские, немецкие, американские корпорации владели недрами, железными дорогами, судоходными компаниями, электростанциями. Та, у которой Вашингтон открыто готовился «купить» половину территории – Амазонию, как купил у царской России Аляску.
Принято считать, что конец той Бразилии положила буржуазная революция осени 1930 г. Но к тому времени уже более десятилетия в стране развивался революционный процесс. Его открыли мощные рабочие и крестьянские выступления 1917-22 гг., продолжили восстания младших офицеров-тенентистов («тененте» - «лейтенант») 1922-24 гг. Поход через всю огромную страну легендарной колонны Престеса (1924-27) стал первой серьезной заявкой на общенациональное политическое движение. «Рыцарь надежды», как звал Престеса народ, закономерно пришел к самой передовой идеологии эпохи – коммунизму, установил контакт с Коминтерном. Он пришел к выводу, актуальному и поныне: «Не может быть решения насущных проблем Бразилии в рамках существующего строя. Вопрос не в отдельных людях, а в системе. Решение может быть достигнуто только путем радикального преобразования во всех областях жизни страны, а не путем поверхностных политических изменений. Необходимо создать новые основы экономических и социальных отношений между людьми».
Черту под плантаторской олигархией окончательно подвел мировой экономический кризис, заставивший Бразилию топить кофе в океане. Либеральная оппозиция сплотилась вокруг Жетулио Варгаса, бывшего министра финансов и губернатора штата Риу-Гранде-ду-Сул, где он внедрял, по собственному признанию, «корпоративистские принципы регулирования классовых отношений, разработанные фашистским режимом Италии». У либералов были деньги, правительства трех штатов и помощь США, стремившихся свергнуть проанглийский режим. Понимая, что выиграть выборы не дадут, а для подготовки восстания нужны тенентисты, они предложили Луису Карлосу вступить в «Либеральный альянс». Престес ответил, что «не заинтересован в борьбе за власть, которую ведут разные олигархии», но большинство тенентистов удалось увлечь лозунгами общенационального сплочения во имя спасения страны. Пытаясь сохранить единство с товарищами и добыть средства для борьбы, Луис Карлос согласился на тайные переговоры. Варгас обещал высший военный пост, но Престес ответил: «Главное – не обсуждение состава будущего правительства, а уточнение политической платформы. Договоренность возможна лишь на основе принципов революционного преобразования бразильского общества, прежде всего ликвидации латифундизма и империалистической зависимости». Устроив утечку сведений о переговорах, либералы умело создали впечатление, что «Рыцарь надежды» на их стороне.
Престес попытался создать независимую от либералов военно-политическую организацию. Сложив с себя полномочия военного руководителя тенентистов, он передал присланные Варгасом деньги в фонд Коминтерна. 25 мая 1930 г. «Рыцарь надежды» обратился «к страдающему пролетариату городов, угнетенным трудящимся фазенд и плантаций, бедняцким массам и в первую очередь к подлинным революционерам». Луис Карлос предупреждал, что избирательная кампания свелась к борьбе двух олигархических групп. «Нами управляет меньшинство. Оно владеет средствами производства и имеет поддержку иностранных империалистических центров. Мы выступаем за аграрную и антиимпериалистическую революцию, которую осуществят самые широкие массы населения». Престес подчеркивал, что народное правительство обеспечит первоочередные интересы трудящихся: 8-часовой рабочий день, защиту труда женщин и подростков, социальное страхование, право на забастовку, свободу собраний и профессиональной организации. Но в Коминтерне и КПБ дала себя знать болезнь «левизны»: союз с Престесом объявили мелкобуржуазным уклоном, А. Перейру отстранили от руководства партией.
Проиграв по официальным данным выборы, Либеральный альянс в октябре 1930 г. начал руками тенентистов восстание. Был пущен слух, что его возглавляет «Рыцарь надежды». Народ, веривший героям колонны, встречал восставших как освободителей, гарнизоны переходили на их сторону, нередко рабочие сами свергали старую власть. В ноябре 1930 г. режим кофейных плантаторов пал. Варгас триумфально въехал в президентский дворец. В правительство вошли тенентисты, но ключевые позиции занял блок промышленной буржуазии с частью латифундистов. В интересах национального капитала были отменены таможенные пошлины между штатами, введены протекционистские тарифы. Пришлось узаконить профсоюзы, 8-часовой рабочий день, право на отпуск, но на практике мало что выполнялось. Уже в ходе восстания рабочих разоружали, сопротивлявшихся расстреливали, коммунистов арестовывали и высылали. Прессе запретили употреблять слово «коммунист». С одобрения правительства сколачивались отряды фашистов. Престесу предложили вернуться по амнистии, но было ясно, что это ловушка. В марте 1931 г. Луис Карлос обнародовал «Открытое письмо к моим бывшим товарищам». Он окончательно порывал с буржуазным лагерем и становился на сторону пролетариата: «Враги революции понимают, что главная опасность – коммунизм. Поэтому они борются с ним всеми силами и средствами, начиная с самых подлых и кончая самыми преступными. Но им не удастся добиться того, чтобы трудящиеся массы города и деревни не объединились вокруг своей классовой партии – партии коммунистов, которая приведет их к победе».
В связи с ростом революционной роли Латинской Америки Коминтерн в конце 1930 г. организовал Латиноамериканский лендерсекретариат (региональный отдел). Революционер-интернационалист Артур Эверт, специально посланный в Монтевидео к Престесу, сообщил Исполкому Коминтерна, что это крупный политический деятель, тяготеющий к марксизму. Было принято решение пригласить Престеса с семьей в Советский Союз – «не для того, чтобы порвать с революцией в Бразилии, но для того, чтобы увидеть строительство социализма, принять в нем участие, поучиться опыту сильнейшей КП Коминтерна, добиться того, чтобы стать коммунистом и вернуться обратно не только готовым отдать свои силы на службу революции, но и вооруженным теорией марксизма-ленинизма». 7 ноября 1931 г. Луис Карлос с матерью и сестрами прибыл в красную Москву.
«Педро Фернандес из Уругвая» был принят инженером в Центросоюзстрой – один из трестов Наркомата тяжелой промышленности. Он отказался от положенных иностранным специалистам закрытых распределителей, зарплаты в валюте и прочих привилегий. Вместе с советскими товарищами выезжал на заводы, проводил инспекционные проверки, участвовал в работе конструкторских бюро, заседаниях фабзавкомов, трудился на субботниках. На «вечерах интернациональной смычки» общался с рабочими заводов и фабрик, в составе международных рабочих делегаций побывал в Ленинграде, Киеве, на Днепрострое и в школе-коммуне А.С. Макаренко. Сердце его было навеки отдано Стране Советов.
Самые товарищеские отношения сложились с секретарем ИККИ Д.З. Мануильским. По его рекомендации «Фернандес» стал внештатным сотрудником Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР, где исследовал политическую борьбу в Бразилии и аграрный вопрос. С разрешения ИККИ он, формально еще не коммунист, участвовал в обсуждении проблем региона на Секретариате Коминтерна, в пленумах ИККИ вместе с Э. Тельманом, П. Тольятти, М. Торезом. Но руководитель лендерсекретариата Скалов (Синани) – в прошлом меньшевик, участник антисоветских мятежей, только в 1919 г. перешедший на сторону красных, – продолжал борьбу с «престизмом». Скалов и его выдвиженцы в КПБ во главе с вчерашним анархистом Мирандой тормозили прием Престеса в партию. Пришлось по предложению Мануильского подать заявление о вступлении в ВКП(б), но прием новых членов приостановили на время партчистки. После неоднократных требований ИККИ, летом 1934 г. КПБ приняла Престеса в свои ряды.
С родины шли тревожные вести. Варгас вступил с союз с открытыми врагами революции. Тенентисты расколоты и оттеснены от власти. Коммунизму объявлена война как «продукту иностранного происхождения, наносящему ущерб нации». Профсоюзы поставлены под опеку бюрократии и полиции. Антивоенный конгресс разогнан, его руководители убиты или брошены в тюрьму. Рабочие и студенческие активисты один за другим «исчезают», в их убийстве пытаются обвинить коммунистов. Во главе столичной полиции – Филинто Мюллер, дезертир из колонны Престеса, ставший нацистским агентом. Набирает силу «интегрализм» – бразильский вариант фашизма. Для штурмовиков в зеленых рубашках третий рейх не жалеет денег и оружия. Над страной нависла опасность гитлеровского ига и вовлечения в мировую войну на стороне фашистского блока. Но народ упорно сопротивлялся. Нарастала волна забастовок, рабочие дружины давали отпор фашистам. Многие тенентисты готовы были бороться за свободу родины вместе с коммунистами. Это отвечало новому курсу Коминтерна на широкий антифашистский фронт. В ИККИ решили: Престесу надо разобраться в ситуации на месте, возглавить борьбу и в случае необходимости – восстание. В помощь ему направили группу революционеров-интернационалистов: Артура Эверта, Родольфо Гиольди и других. Молодая немецкая коммунистка Ольга Бенарио стала не только товарищем Престеса, но и самым близким ему человеком. 29 декабря 1934 г. «португальский негоциант Антонио Вилар и его жена» двинулись в опасный путь.
В марте 1935 г. в Рио-де-Жанейро ближайшие сподвижники «Рыцаря надежды» провозгласили создание Национально-освободительного альянса. Программа предусматривала: создание национально-революционного правительства; национализацию важнейших предприятий; государственный контроль над империалистическими компаниями и национализацию не подчинившихся; аннулирование внешнего долга и неравноправных договоров; 8-часовой рабочий день, социальное страхование, равную оплату за равный труд; освобождение крестьян от грабительских поборов и кабальных долгов, передачу им земель латифундий начиная с собственности контрреволюционеров, империалистических монополий и церкви; возвращение индейцам отнятых земель; демократические свободы, ликвидацию расовой и национальной дискриминации, отделение церкви от государства; борьбу против империалистических войн, тесный союз с народными фронтами других стран, со всеми угнетенными классами и народами. Реакционеры изображали НОА коммунистической организацией, но это был подлинный народный фронт рабочих и крестьян, офицеров и солдат, интеллигентов и предпринимателей, социалистов и демократов, христиан и атеистов. Основу его составлял союз коммунистов и левых тенентистов. 500-тысячный митинг единодушно назвал имя почетного председателя: «Престес!»
За четыре месяца НОА стал самым многочисленным в истории Бразилии политическим объединением. К нему присоединилась группа депутатов Конгресса, его издания расходились по всей стране. В 1500 ячеек состояло, по осторожным оценкам, 100 000 человек. Всего Альянс охватывал до полутора миллионов: только что созданный единый профцентр, Федерацию студентов, Союз женщин, общественные комиссии по расследованию «исчезновений» людей, значительную часть армии и флота. На его стороне был цвет бразильской интеллигенции: писатели Грасилиано Рамос и Жоржи Амаду, художник Кандидо Портинари, архитектор Оскар Нимейер, историк Кайо Прадо. Даже префект столицы сочувствовал НОА. Народные бригады самозащиты сметали с улиц «зеленорубашечников». Враг сознавал, что бессилен противостоять такой организации конституционными средствами. Был принят закон о «национальной безопасности», запрещавший военным политическую деятельность. Правительство заключило с Аргентиной секретный пакт о взаимной помощи «в случае революционных волнений», полиция договорилась с коллегами всех соседних стран о совместном «подавлении коммунизма». 11 июля, несмотря на протесты в Конгрессе, Варгас подписал указ о запрете НОА и примыкавших к нему организаций за «насаждение коммунизма».
Возможности легальной борьбы были исчерпаны. Генсек КПБ Миранда и его сторонники призывали брать власть немедленно. Престес с полным основанием считал, что для восстания должны еще созреть условия и его надо серьезно подготовить. Г. Димитров на VII конгрессе Коминтерна (август 1935 г.) назвал образование НОА «правильным началом» и подчеркнул необходимость дальнейшей работы в массах, расширения народного фронта и создания народно-революционной армии. Избрание Престеса в состав ИККИ означало поддержку его линии. Но Миранда и его окружение, прикрывавшие левой фразой неспособность к серьезной работе, стремились оттеснить Престеса от руководства: в ЦК он был кооптирован только в ноябре. В ряды революционеров проникла и прямая измена: план восстания стал известен британской Интеллидженс сервис, а от нее – Варгасу.
23 ноября пролетариат северо-востока Бразилии стихийно взялся за оружие. В городе Натал было сформировано народное правительство. Восставшие обратились по радио к НОА и Престесу с призывом о помощи. В ночь на 27-е Престес отдал гарнизону столицы приказ подняться на защиту народа. НОА заявил о создании народно-революционной армии. Но командиры многих воинских частей были арестованы еще накануне. Организации НОА в большинстве штатов оказались не готовы выступить. Рабочие и крестьяне были почти безоружны. Правительственные войска, щедро снабженные немецким и американским оружием, подавили восстание (по некоторым данным, с участием самолетов люфтваффе). В Лондоне, Вашингтоне, Берлине подняли шум о причастности советских дипломатов в Монтевидео – единственной латиноамериканской столице, где они тогда были. Уругвайский диктатор Терра порвал отношения с СССР.
На Бразилию обрушился террор. Полиция хватала людей по первому подозрению, подвергала жестоким пыткам. Тюрьмы были забиты до отказа, и тысячи узников томились в плавучих тюрьмах. Через несколько месяцев ищейкам Филинто Мюллера с помощью британской «Интеллидженс сервис» удалось обнаружить убежище Престеса и Бенарио. Только после ареста «Рыцаря надежды» правительство решилось ввести в стране военное положение. Запуганный Конгресс проштамповал это решение и передал депутатов НОА полиции, подписав себе приговор. Через два года Варгас установил открытую диктатуру. Конгресс был разогнан, все партии распущены, КПБ ушла в глубокое подполье.
Многие бразильцы до сих пор приписывают Жетулио Варгасу все, чего достигла страна в 30-е – 50-е годы: развитие промышленности, создание государственного сектора экономики, введение 8-часового рабочего дня, оплачиваемого отпуска и социального страхования. Сотням тысяч вчерашних крестьян, пришедших на заводы и фабрики, все это казалось не завоеваниями пролетариата, а даром президента и официальных профсоюзов. Поэтому немало рабочих боготворило президента, а крупная буржуазия все больше опасалась его. Под воздействием народного движения и победы над фашизмом Варгас амнистировал политзаключенных, легализовал Компартию и подписал закон, давший правительству право экспроприировать иностранные предприятия. В последние годы он выступал под антиимпериалистическими и даже социалистическими лозунгами. Подписал закон о создании государственной нефтяной компании «Петробраз», ставшей ныне одной из крупнейших в мире. Установил отношения с национализировавшим нефть Ираном, начал переговоры об экономическом и военном союзе с Аргентиной и Чили. Даже сделал первую попытку создать в Бразилии атомную промышленность. Дважды – в 1945 и 1954 гг. – его свергали путем военного переворота, и оба раза при прямом участии Вашингтона. В августе 1954 г., получив ультиматум военных, Варгас застрелился, оставив «политическое завещание», предостерегавшее страну от империалистической угрозы.
Может быть, герои 1935 г. и вправду ошибались? Надо было не выступать против «национальной революции» Жетулио, а поддержать ее? Согласился бы Престес стать у Варгаса военным министром – и Бразилия быстрее и легче вышла бы на прогрессивный путь? Тысячам коммунистов и беспатийных патриотов не пришлось бы пройти тюрьмы и лагеря, самому Престесу – провести девять лет в каменном мешке, Ольгу Бенарио не выдали бы нацистам и не умертвили в Равенсбрюке?
Но весь последующий путь Жетулио и его режима, Бразилии и даже мира – результат исторической равнодействующей, в которую входило немаловажной величиной и восстание ноября 1935-го. Варгас середины 30-х, как многие буржуазные и мелкобуржуазные националисты, поддался «чарам» фашизма и едва не стал его заложником. Не встретил бы он решительного отпора слева – в плен фашизма окончательно попали бы и он сам, и армия, и страна. К чему бы это привело Латинскую Америку и весь мир – можно только предполагать.
Революция потерпела поражение, но не была напрасной. Варгас был вынужден выполнить одно из главных требований НОА – прекратить выплату внешних долгов, а без этого индустриализация страны была бы невозможна. Главное же, он отказался от перехода на сторону фашистской «оси», убедившись, что страна этого не допустит. «Интегралисты» устроили в 1938 г. путч уже против Варгаса, но были разгромлены. В том, что Бразилия объявила державам «оси» войну, единственная из латиноамериканских стран послала экспедиционный корпус воевать с Гитлером – прежде всего заслуга героев 1935 г. И даже в том, что сеньор Жетулио прожил остаток дней и ушел из жизни не как Муссолини, Сомоса или Пиночет – тоже заслуга тех, с кем он жестоко расправился в 1935-м.
Ничто не проходит бесследно и не пропадает зря. История не на стороне идеологии и морали оппортунистов: «Нечего рисковать, если шансов на победу немного». Она подтверждает правоту другой идеологии и другой морали: «Даже поражение в бою лучше отступления без боя». Наверное, не случайно ровно 57 лет спустя именно 27 ноября военные летчики Венесуэлы восстали против неолиберальных «реформ» под руководством военно-гражданского «Движения 5 Июля», ставшего одним из истоков сегодняшней боливарианской Венесуэлы.
В исторической ретроспективе есть все основания характеризовать восстание 23-27 ноября как антифашистское восстание, первое в Латинской Америке, сыгравшее заметную роль во всемирной борьбе с фашизмом и империализмом.