Редукция человека к организму: от Ламетри до Гитлера и до наших дней
2010-09-16 Марина Бурик
Направление в понимании человека, о котором мы собираемся говорить, заслуживает особого внимания. Оно не только отражает определенные общественные тенденции, а, как и всякая теория, играет известную роль в поддержке и развитии этих тенденций. Это – сведение человека к организму. На протяжении своей длительной истории сведение всего человеческого в человеке к строению и функциям его организма приобретало различные формы. Хотя этот подход был не раз и не два раскритикован не только в теоретических дискуссиях, но и с помощью реальных сдвигов в жизни общества. Несмотря на это, он имеет достаточно прочные позиции в современной философии и в различных областях научного знания, в том числе в педагогике, психологии, компьютерных науках и т.д. Именно поэтому о нем стоит говорить, несмотря на его полную несостоятельность.
Впервые в более или менее развитом виде идеи, составляющие основу направления в понимании человека как тела, отождествленного с организмом, мы встречаем у французского медика и философа Жюльена Офре де Ламетри. В его работе под красноречивым названием «Человек-машина» [1] изложен взгляд на человека как на особую машину, обладающую способностью чувствовать и характеризующуюся по сравнению с другими машинами-животными более сложными потребностями. Эти потребности для Ламетри – потребности организма. Он считал, что хотя и трудно дать полное определение этой сложной машине, мы имеем много фактов, подтверждающих правомерность такого подхода к человеку. Он приводит различные примеры: зрачки «автоматически» сужаются, когда вокруг яркий свет, а в темноте расширяются, функции организма нарушаются под влиянием различных веществ и т.п. В приведенных примерах механизм довольно прост. Относительно более сложных процессов в «человеке-машине» − то они также проходят по подобной схеме (реакция на внешнюю среду), и соотносятся с потребностями организма, считал Ламетри. По его мнению, просто наука пока не дала исчерпывающей картины строения и работы механизмов, обеспечивающих эти процессы. Мышление Ламетри понимал как чувство, а понятие души считал лишним обозначением той части (именно части) тела, которая мыслит. Отождествляя мышление с чувством, автор теории «человека-машины» тем самым определяет его как качественно однородное с теми же ощущениями у животных, отличающихся только количественно.
Отметим, что идея понимания организма человека как механической системы, принадлежит собственно не Ламетри, а Декарту. Но Декарт не сводил тело человека к организму, тогда как Ламетри, развивая эту идею Декарта, приходит к отождествлению их.
Из вышеизложенных идей Ламетри закономерно напрашивается несколько выводов:
Если человек − это машина, то и относиться к ней не только можно, но и нужно так, как к машине – к орудию труда, средству достижения своих целей. И такое отношение, как во времена Ламетри, так и в наше время является не исключением, а скорее правилом в системе капиталистических общественных отношений. Такой вывод напрашивается сам собой, несмотря на то, что сам Ламетри относился к «человеку-машине» более гуманно. Он считал, что даже лучшим образом устроенный «человек-машина» требует образования для того, чтобы заложенные в нем природой способности реализовались наилучшим образом. Но способности, которые заложены в структуре машины, все же, являются определяющими;
Если человек − это машина, то почему же человек, который создает много разнообразных хитроумных механизмов рано или поздно не сможет создать такую машину, как человек, или даже лучше чем он? Ни для кого не секрет, что над ее созданием и в прошлом веке и сейчас работает много ученых. Они так же отождествляют живого человека с машиной. В двадцатом и в двадцать первом веке, как известно, было и есть множество проектов по созданию машины, которая бы мыслила как человек. С помощью технических средств ученые пытаются создать модель человеческого мозга, а значит (как думают ученые) − машину, наделенную присущей только человеку способностью мышления, − искусственный интеллект. Сама эта задумка не выходит за пределы круга идей Ламетри.
С тех пор отождествление телесности человека со строением его организма принимало разные формы, но основная идея осталась неизменной: все человеческое в человеке полностью определяется строением его организма в целом и отдельных его органов в частности.
Если присмотреться поближе, то мы увидим, что идея эта достаточно старая. Хотя не в таком чистом виде, она встречается и в Античности, и особенно расцветает с установлением капитализма. И даже если некоторые философы в целом, вроде как, отстаивают противоположные взгляды на человека, когда дело касается, скажем, гендерной проблематики, или проблемы отношений народов и классов, они часто становятся на эту точку зрения. Так, например Аристотель, как известно, считал женщину от природы неполноценным человеком. Она имеет свое естественное назначение, то есть должна вынашивать детей, а также повиноваться и угождать мужу. Она в принципе не может руководить, не имеет самостоятельного мышления, ведь она, то есть ее тело, неполноценно от природы. Под таким же углом зрения он рассматривает и рабов [2].
В восемнадцатом веке в работах французских просветителей, несмотря на общий гуманистический характер их мысли, встречается тот же взгляд на женщину, основанный на сведении ее к природным функциям ее организма. К тому же, социальные черты и положение женщины в отношениях с противоположным полом считались такими, которые заложены природой и являются неотъемлемыми от ее телесной организации. Таким образом, женщина рассматривается как неполноценное человеческое существо, которое не подпадает под понятие «Человек».
Такую точку зрения отстаивал Жан-Жак Руссо [3]. Для него женщина от природы создана для послушания, для того, чтобы вить гнездо и заботиться о потомстве, она должна нравиться и угождать мужу. А значит, и воспитывать ее необходимо соответствующим образом. Если мальчик с детства должен приучаться самостоятельно мыслить и действовать, изучать различные науки, ему необходимо физическое воспитание, то для девочки все это лишнее, ведь она от природы не способна мыслить и овладевать науками, а, следовательно, и учить этому ее не требуется. Ее, наоборот, следует приучать к повиновению и отказу от собственных желаний, ведь ее желание, по мнению Руссо, − это просто капризы.
Руссо считал, что семья − это естественный институт, и роль полов в ней также определяется природой. Разум должен руководить чувствами, а значит, рациональный мужчина должен руководить эмоциональной от природы женщиной. Исходя из этого, Руссо считал, что равенство полов в обществе представляет угрозу добропорядочности и благосостоянию. Этот философ отождествляет женщину с физиологией и, как и все, кто редуцирует человека к его организму, смешивает социальное с естественным: отсутствие возможности развиваться с естественной неспособностью к развитию.
Идеи, подобные тем, которые отстаивал Руссо, разделялись многими философами и педагогами. С такой позиции делался и делается (ведь такая точка зрения продолжает жить и сейчас) тот вывод, что женщине не нужно иметь реальный доступ ко всем достижениям человеческой культуры, который необходим для мужчины. Законодательство, фиксирующее существующее положение в общественных отношениях, и образовательные программы также долгое время были насквозь пронизаны этой идеей. Такое положение вещей есть и сейчас: например, программы уроков труда для девочек и мальчиков в современной школе − разные. Если мальчики, хотя и на примитивном оборудовании, все же получают определенное представление хотя бы о некоторых профессии, девочек учат домашней работе, традиционно считающейся женской.
Дело, конечно, не в идее самой по себе, а в характере общественных отношений, включающих соответствующие гендерные реалии. К ним относится и современная семья, и исключение женщины из общественной жизни (или усложненным участием в ней, связанным с тем, что забота о детях и домашнем уюте полностью возложена классовым обществом на представительниц женского пола). Однако теория играет здесь не последнюю роль. Ведь если в теории существующая несправедливость определяется как естественная, то есть такая, которая определена строением организма, то эта теория «работает» на оправдание и закрепление этой несправедливости.
В Америке такой подход к человеку был неотъемлемой частью общественного сознания уже со времен ее завоевания. Когда, руководствуясь корыстными интересами, уничтожали тысячи людей, прикрывались концепцией неполноценности расы народов Америки. Поскольку представители этих народов считались неполноценными людьми, то согласно этой доктрине и относиться к ним как к людям не надо – нормы морали на них не распространяются. Таким образом, оправдание первых кровавых преступлений против людей превратилось в идейное оформление и оправдания последующих преступлений, как против коренного населения Америки, так и против чернокожих рабов (1619-1865 гг.). Для ограниченных от природы чернокожих рабов по этой теории полезно даже то, что ими управляют белые люди, которые во всех отношениях лучше их. Ведь реально существующее социальное и культурное неравенство людей считалась производной от их анатомических особенностей.
Во второй половине XIX века в США не просто теоретически переосмысливается такой подход к человеку, а разгорается широкое общественное движение по борьбе с той практикой, которая нашла свое отражение и подкрепление в расистских теориях. В то же время в странах Западной Европы, где капитализм со всеми его противоречиями развивался быстрыми темпами, эти теории быстро распространялись и, наконец, оформились в соответствующее направление в общественных науках. В полной мере оно раскрылось в работах представителей расово-антропологической школы. Они выводили социокультурное развитие народов из врожденных особенностей, присущих тем или иным человеческими расами. Основатель этой школы француз Ж. Гобино в своей работе «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1855р.) [4] изложил точку зрения, согласно которой биологические особенности той или иной расы являются решающим фактором в историческом процессе. Цивилизации, созданные различными расами, по его теории полностью отличны друг от друга. Автор отстаивает необходимость сохранения чистоты расы, ведь, по его мнению, у народа, который состоит из людей одной расы и не имеет в своих жилах крови другой расы, большая сплоченность и стойкость к губительным воздействиям по сравнению со смешанными расами. Расы для этого теоретика неравноценны. Наиболее одаренной он считал белую арийскую расу, имеющую самый большой культурный потенциал. И хотя это и не отвечало хорошо известным в то время эмпирическим фактам, Гобино был уверен, что все величайшие цивилизации, в том числе индийская, китайская, египетская, созданы арийской расой. Элитой арийской расы он считал германцев, к которым относится французская аристократия, сохранившая чистоту своей крови.
Идеи Гобино дальше развивали Р. Вагнер, Х.С. Чемберлен и другие. Наиболее активно в конце XIX начале ХХ века их отстаивал Х.С. Чемберлен [5]. В его иерархии рас высокое положение также занимала арийская раса. Это – высокие белокурые долихоцефалы-немцы. На созданную ими цивилизацию оказывает негативное влияние смешение с семитами и влияние их крови. Борьба с этим влиянием объявлялась им важнейшей задачей германцев. Приведенные мифологемы легли в основу идеологии фашистской Германии.
Другие представители расово-антропологической школы О. Аммон и Ж. Ляпуж доказывали неравноценность людей посредством псевдонаучных «фактических» обоснований - измерений пропорций черепа и т.д. Аммон провел ряд антропометрических измерений и в итоге пришел к выводу, что среди представителей господствующего класса большая доля долихоцефалов, а среди низших классов - брахицефалов. Точность измерений нас здесь не интересует, вполне возможно, что головы у представителей господствующего класса были более удлиненные. Дело, разумеется, совсем не в этом. Из своих исследований Аммон делает вывод, что долихоцефалы от природы предназначены для господства над другими людьми и руководства ими, ведь они наделены гораздо более высоким интеллектом. Его теория изложена в книге «Социальный порядок и его естественные законы». Концепция Ж. Ляпужа также базируется на классификации человечества по типу головы.
Среди расистских теоретиков конца XIX-начала ХХ века, которые редуцируют человека к организму, а человеческую культуру считают детерминированной природными свойствами организма, можно выделить немцев Л. Вольтмана, X. Гюнтера, А. Хаузера, уполномоченного фюрера по делам контроля за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП А. Розенберга, американца М. Гранта и других.
Стоит отметить, что немалую роль в формировании круга идей расово-антропологической школы сыграла популярность теории эволюции Чарльза Дарвина. В конце концов, расово-антропологическая школа - одна из вариаций социал-дарвинизма. Открытые Чарльзом Дарвином законы развития живой природы, а именно естественный отбор и борьба за существование, в которой побеждают сильные организмы, переносятся на человеческое общество. Таким образом, социальное и культурное неравенство рас и классов в социал-дарвинизме считается результатом естественного отбора. А значит, оно − естественное, неотъемлемое свойство человеческого общества, ведь люди от природы неравны и не могут быть равными. До появления теории Дарвина подобная точка зрения на человеческое общество высказывались Томасом Мальтусом в работе «Опыт о законах народонаселения» [7].
Одной из наиболее популярных и влиятельных школ в социологии и социальной философии второй половины девятнадцатого века была так называемая органическая школа. Ее основателем считается социал-дарвинист Герберт Спенсер. Он объясняет общественную жизнь биологическими процессами, и сравнивает общество с организмом, где каждый орган должен выполнять свою функцию. Кроме того, он считал основой общественной жизни борьбу за выживание между членами общества, где побеждает тот, кто сильнее. Борьба за выживание для него - универсальный закон природы.
Сторонниками социал-дарвинизма были философы, антропологи, этнографы, врачи и представители других наук, которые, так или иначе, занимались проблемой человека. В США одними из самых известных сторонников социал-дарвинистской редукции человека к организму были Джон Фиске, Эдмунд Нобл, Уильям Самнер, Эдвард Юманс, в Англии – Дж. Л. Даун. Последний, в частности, выдвинул теорию расовой регрессии и назвал описанную им болезнь, которая сейчас «носит» его фамилию, «монголизмом». Немало сторонников социал-дарвинизма было среди русских реакционеров, которые считали темный и забитый народ Российской империи прирожденным к выполнению тяжелой физической работы и неспособным овладеть передовыми достижениями человеческой культуры. Одним из вариантов сведения человека к организму является теория Ч. Ламброзо о врожденной преступности.
Хотя сам Дарвин открытый им закон естественного отбора не распространял за пределы биологических процессов, его концепция происхождения человека имплицитно включает в себя перенос его на человеческое общество. Дело в том, что, по Дарвину, человек возник в результате биологических процессов: увеличение размера мозга и т.д. А значит, культура является производной от биологического. Дарвин был прав в том, что человек произошел от обезьяны, но не в том, каким образом он от нее исходит.
Этому вопросу особое внимание уделил Фридрих Энгельс в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» [8], где подчеркнул решающую роль специфически человеческой деятельности в том, что обезьянье стадо стало человеческим обществом. В этой связи стоит вспомнить замечание К. Маркса о том, что человек от животного реально отличает себя тогда, когда начинает производить [9], и отличается от него именно характером приспособления к природе, который заключается в активном приспособлении природы к своим потребностям. Все специфически человеческие органы человека – результат такой деятельности, а не ее предпосылка. В этом положении заложена также идея о том, что никакого промежуточного звена между человеком и животным нет и быть не может.
Дарвин не понимал роль труда, хотя и отмечал значение упражнений для развития тех или иных органов: «Пользуюсь случаем заметить, что мои критики часто допускают, будто я приписываю все перемены в телесном строении и душевных способностях исключительно естественному подбору таких изменений, которые часто называются самопроизвольными; тогда как, даже в первом издании "Происхождения видов", я определенно указал, что значительная роль должна быть приписана унаследованным последствиям упражнения, и это справедливо как для тела, так и для души» [10]. Эти упражнения не являются специфически человеческой деятельностью и характерны для всех видов. Дарвин подразумевает периодическое повторение определенных действий: половая деятельность, ориентирование в поисках пищи, бег, плавание и другие, например те, которые развивают сообразительность животных. Это тренирует соответствующие органы, и потом начинает закрепляться как наследственный признак.
Хотя величайший ученый-биолог Чарлз Дарвин и рассматривал человека как один биологический вид, именно на концепцию Дарвина о происхождении человека опирались сторонники распространенной во второй половине девятнадцатого века в антропологии, социологии и социальной философии теории полигенизма. Она заключается в том, что разные расы происходят от разных видов обезьян, а потому имеют разные возможности развития, заложенные в их природе. Поэтому одна раса должна царить над другой и эксплуатировать ее, уничтожать ее, если нужно. Некоторые дарвинисты даже утверждали, что негры - это промежуточное звено между человеком и животным. Сейчас доподлинно известно, что не все люди, которые когда-либо жили на земле, принадлежат к одному биологическому виду, и что даже представители нашего с вами вида homo sapiens не всегда являются людьми. Такое случается, когда ребенок от рождения в силу тех или иных обстоятельств оторван от тела цивилизации, а следовательно не имеет возможности освоения человеческого образа деятельности – преобразования природы. Это еще раз доказывает, что человек − это вообще не биологический вид.
Реальным основанием редукции человека к организму в теории есть классовое неравенство, которая часто совпадает с расовым и сопровождается соответствующим гендерным неравенством в обществе. Именно поэтому теоретических аргументов для того, чтобы опровергнуть ее, недостаточно. Она опровергается реальным движением общества к уничтожению неравенства между людьми и никак иначе.
На протяжении новейшей истории человечество ради своего дальнейшего существования и развития опровергало и продолжает опровергать такую редукцию с помощью совсем не теоретических аргументов. Двадцатый век, казалось бы, предоставил сотни тысяч доказательств против теории естественного неравенства, основанной на редукции человека к его организму.
С одной стороны, революция в России показала несостоятельность идеи бывших аристократов о том, что народ темен и неграмотен потому, что он не в состоянии (от природы) освоить грамоту и получить образование. Всего за несколько лет кампания по ликвидации неграмотности не оставила никаких оснований для таких рассуждений. А еще через некоторое время, этот самый народ освоил и приумножил богатства человеческой культуры в таких масштабах, которые аристократам и не снились. Общеизвестно, что средний советский школьник-старшеклассник имел более широкие и глубокие знания в области точных наук и технике, чем средний представитель самых образованных высших сословий в дореволюционной России. Потомки бывших крепостных вышли на передний край человеческой культуры во всех отраслях.
Важную роль сыграла борьба за равные права и возможности женщин и мужчин, неразрывно связанная с социалистическим движением. Женщины, получившие возможность развиваться как люди, ничем не уступают представителям другого пола во всех сферах общественной жизни. Благодаря длительной борьбе уравнялись в правах представители разных рас. В 1939-1945 году миллионы людей отдали свою жизнь за то, чтобы фашистский режим Адольфа Гитлера, использовавший теорию, которая базировалась на редукции человека к его организму, прекратил соответствующую практику.
Если внимательно присмотреться ко всем концепциям, в основе которых лежит редукция человека к его организму, то не сложно увидеть, что все они так или иначе − человеконенавистнические. Признание того, что кто от природы – больше человек, а кто – меньше, как уже упоминалось, всегда связано с соответствующей общественной практикой: рабство в США, фашистские концентрационные лагеря, намерения уничтожить евреев, а представителей других народов превратить в рабов, апартеид, дискриминация по половому признаку. Подобные вещи – повседневная практика капитализма.
Казалось бы, обогащенное победой над фашистской Германией человечество полностью откажется от такой редукции. Но не тут-то было. В пятидесятых-шестидесятых годах ХХ века вновь возрождается концепция человека-машины. Бурное развитие кибернетики породило иллюзии создания машины, которая способна мыслить как человек. И советские философы были вынуждены объяснять советским же кибернетикам, что мышление каждого отдельного индивидуума определяется «прежде всего, объемом той сферы (области) культуры, которую этот индивидуум лично усвоил, превратил в личное достояние. Последнее же определяется опять-таки не биохимическими особенностями его тела, а только социальными условиями – формой разделения труда. Мышление всегда было и остается индивидуально осуществляемой функцией общего всем людям тела цивилизации»[11.267] .
Эта простая мысль до сих пор остается непонятной для многих педагогов и ученых, которые делят детей на одаренных природой и обделенных ею. Они считают, что есть такие дети, которых и учить бесполезно. В лучшем случае, они в состоянии освоить нехитрую профессию, и все. Отсюда делается вывод, что одаренных - способных к творчеству и неодаренных, которые способны только быть исполнителями чьих-то указаний, и учить нужно по-разному. Эта одаренность определяется по каким-то там тестам и, например, с шестилетнего возраста детей делят по направлениям обучения. Проще говоря, одним обеспечивают реальный доступ к человеческой культуре, а другим дорогу к ней закрывают навсегда (если, конечно, родители не имеют достаточного количества средств и желания, чтобы этот доступ все же обеспечить как можно в большей степени). Такая практика распространена во многих странах мира.
Альтернативой такому подходу к человеку может быть не только признание на словах безусловной ценности каждого человека, но и создание реальных условий для того, чтобы каждый, независимо от цвета кожи, пола, происхождения и любых других особенностей, не только имел возможность выйти на передний край человеческой культуры, но и не мог не выйти на него. В этой связи стоит упомянуть об эксперименте советских педагогов-дефектологов И. Соколянского и А. Мещерякова, поставивших себе цель подарить слепоглухим детям полноценную человеческую жизнь, а также о величайшей работе проведенной Гленом Доманом и его командой, поставившей себе целью подарить ее детям с различными повреждениями мозга. До их эксперимента это считалось чудом. Здесь не стоит рассказывать историю долгой и их тяжелой работе и ее значение для понимания сущности человека. Скажем лишь о результате. Ученики Мещерякова и Соколянского, оставаясь физически слепыми и глухими, выросли настоящими людьми, которые на самом деле видят и слышат, являются талантливыми и умными. Воспитанники Домана и его коллег, часть из которых, грубо говоря, считалась никуда не годными «овощами», благодаря соответствующим занятиям стали опережать в развитии своих здоровых сверстников.
Студент МИЛИГРАМУ Александр Суворов (один из слепоглухих Мещерякова-Соколянского) на реплику, выражавшую удивление тем, что он и его товарищи ничего не видят и не слышат, но понимают лучше других, однажды ответил: «А кто вам сказал, что мы ничего не видим и не слышим? Мы видим и слышим глазами и ушами всех наших друзей, всех людей, всего рода человеческого ... А что касается понимания ... Не знаю − наверное, нас просто правильно учили этому − понимать то, что видишь ...»[ 12].
Педагогический подвиг И. Соколянского, А. Мещерякова, Домана и их коллег – это путь истинного гуманизма, т.е. единственно правильный подход к человеку: не важно, каким кто родился, пусть даже слепым и глухим, с болезнью Дауна, аутизмом, с серьезным повреждением мозга − общество должно обеспечить ему условия для возникновения и развития всех человеческих способностей, формирования таланта и его реализации.
Но такое возможно лишь в обществе, где главной ценностью и целью всей системы производства станет человек. Тогда общество будет представлять собой ассоциацию, в которой «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» [13]. Речь идет об уничтожении общественного разделения труда. А пока существует общественное разделение труда, то есть распределение способностей между людьми, остается реальная почва для процветания теорий, редуцирующих человека к его организму.
В конце стоит отметить, что такая редукция часто превращается в свою противоположность. Современные ученые-биологи, редуцирующие человека к его организму, изучив досконально каждую клетку человеческого организма и не найдя там ничего, что бы ни было общим всем приматам, полностью отвергают значение тела, редуцируют человека к бестелесной душе. Такая редукция также очень распространена в наше время.
Література
Ламетри Ж.О. Человек-машина // Ламетри Ж.О. Сочинения. М., 1976.
Аристотель. Политика / Аристотель [Перевод С.А. Жебелева] // Аристотель. соч в 4 т. Т. 4. – М.: Мысль, 1983. – С. 376–644
Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения: В 2-х т./Под ред. Г. Н. Джибладзе; сост. А. Н. Джуринский. — М.: Педагогика, 1981. — 656 с.
Гобино Жозеф Артур де. Опыт о неравенстве человеческих рас, Москва, "Одиссей" - "Олма-пресс", 2001 г.
Чемберлен Х.С. Арийское мировоззрение. М., 1913
Захарченко М. В., Погорілий О. І. Історія соціології. — К., 1993. — С. 168.
Мальтус Т.Р. Опыт о законе народонаселения М.: Директмедиа Паблишинг, 2007 г
Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека
Маркс К.
Дарвин. Ч. Происхождение человека и половой отбор. Предисловие ко второму изданию.
А.С. Арсеньев, Э.В. Ильенков, В.В. Давыдов Машина и человек, кибернетика философия «Ленинская теория отражения и современная наука». Москва, 1966, с.263-284
Э.В. Ильенков Откуда берется ум. Учитесь мыслить смолоду Москва, 1977
Маркс К., Энгельс Ф.Манифест Коммунистической партии Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. – Т. 4. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 419–459.