О нравственном значении художественного творчества
2020-05-24 Я. Горадов
Тезис о превосходстве общественного, коллективного над личным нередко можно встретить как простой жизненный упрек, замечание или даже угрозу в отношении невоспитанного эгоиста, себя. Не так уж и редко можно встретить обратную ситуацию, когда человек не хочет быть эгоистом, но общество настоятельно убеждает, что это норма, благоразумие. Тот, кто такие требования не разделяет, воспринимает их как принуждение покориться воле другого, чуждым ему убеждениям. И выбор остается невелик - сопротивление или покорность принуждению. Неосознанное принятие той или иной стороны всегда останется для человека действием, находящимся на грани стихийного следования за множеством разнонаправленных течений и постоянным переразрешением вопроса о противоречии общественного и личного в пользу того безликого субъекта, который свои требование смог утвердить как необходимые для всех и каждого, т.е. утвердить в форме моральной нормы. Даже если этот безликий субъект - Бог, природа или лучший из живущих на Земле человек. Именно поэтому мораль в качестве утвердившейся нормы социального поведения (не важно - заставить ли человека выучить их наизусть или издать в форме закона) лишь подталкивает к размышлению - соответствуют ли существующие требования тому, как я полагаю правильным поступать. Мораль никогда не отвечает за человека на вопрос: свободно ли я поступаю? Стоит ли говорить, в какой мере умение сознательно решать такие вопросы будет говорить о заинтересованности или равнодушии человека к своей работе, другим людям, жизни в целом?
Может показаться, что поднимаемый вопрос касается одновременно этики как меры долженствования и свободы в жизни человека и эстетики как выражения состояния наибольшей заинтересованности, небезразличия. И это не случайно. Ведь мы ищем такое понимание, которое дало бы возможность ответить на наш вопрос во всей полноте, не упустив значения общественного и личного, свободного и должного, заинтересованного и безразличного. Это единство морального и эстетического отметил еще Чернышевский: «прекрасное то, в чем мы видим жизнь так, как мы понимаем и желаем ее, как она радует нас... прекрасно то существо, в котором видим мы жизнь такою, какова она должна быть по нашим понятиям; прекрасен тот предмет, который выказывает в себе жизнь или напоминает о жизни... как она должна быть» [2].
В художественных произведениях часто изображается необходимость решения определенной жизненной ситуации. Автор не только обращает наше внимание на нечто небезразличное множеству людей, но изображает развитие жизни так, как он ее понимает, то, в чем она его волнует. Конечно, автор не создает абсолютную выдумку, даже когда изображает такое развитие жизни, которого еще нет. Часто это так проявляется один из его профессиональных навыков - умение наблюдать. Именно внимательное наблюдение над жизнью и примерами, которые она предоставляет, является основанием для работы фантазии, которая, воспроизводя наиболее интересные случаи, способна представить их как общечеловеческие и этим увлечь тех, кто лишен такой жизни. Но такое художественное впечатление - еще не изменение самой жизни, а только первое переживание от встречи с жизнью «как она должна быть». Поэтому в своей художественной завершенности такое понимание выражается в форме эстетического идеала. Но для живого человека пребывание даже в лучшем из идеальных миров никогда не будет значительнее чем даже самая простая и невзрачная реальная жизнь. Живому человеку всегда будет тесно (он останется несвободен) в мире эстетического идеала, если последнему не будет места в его индивидуальной жизни. Поэтому переживание (художественное впечатление), перерастающее в увлечение жизнью "как она должна быть", говорит лишь о том, что практическая деятельность человека становиться неподдельно заинтересованной лишь будучи согласованной с требованиями эстетического идеала как субъективно желаемого. Это не значит, что с художественного идеала должно быть в точности списано реальное развитие жизни. Существенное понимание состоит в том, что художественный идеал функционирует «не просто как желание «лучшего», тем более - в каком-то «результате», итоге жизни, а как осознанная, необходимая потребность человека в постоянной реализации всего общественного потенциала жизни в любом из проявлений самой жизни. Только в такой реализации может иметь место выражение свободы, а вместе с ней - и богатство выраженных чувственных отношений человека» [1]. В этом смысле художественное произведение, которое изображает решение важных вопросов своего времени в пользу эстетического идеала, может выступать как пример нравственной свободы. Много таких примеров можно отыскать в художественной литературе, где тот или иной характер, поступок действующего лица способны так увлечь читателя чувством, что оно становится его собственным переживанием жизни; понимается ясно то, что ранее существовало как не находящее выражения брожение души, как власть чувства над человеком! В художественной форме человек возвращает себе власть над стихией чувственных явлений, терзающих душу, создавая такой мир идеального, где само чувственное превращается из чего-то внешнего и чуждого человеку в его собственную свободу, желание жить. Не только чувство охватывает человека и ведет руку художника, но и человек охватывает и работает над освобождением своего чувства в произведении. Художественное творчество есть уже сопротивление давлению чувств, порождаемых происходящей жизнью, сопротивление сформировавшейся и давящей человека психологии. Этот мотив обращения к художественному творчеству приобретает важное значение в педагогической и психотерапевтической практике.
Но не стоит забывать, что это лишь предчувствие свободы, хоть и очень необходимое. И чтобы в сладостном очаровании не устремиться на постоянное жительство в мир грез, нужно понять, что же в реальной жизни противится осуществлению освобождения человеческой чувственности? Одним из таких препятствий является общее отсутствие свободного времени. Ведь для осуществления стремления к свободе необходимо свободное время. Но если выразится иначе, речь идет о такой организации жизни общества, о создании таких материальных условий, когда массовая заинтересованность в жизни встречает массово организованную меру свободного времени, т.е. организацию общественного производства, где, независимо от места в общественном разделении труда, каждый человек приобретает, как необходимое условие своей жизни, время для осмысления раздирающих его душу чувств и сомнений. Это необходимо не из сострадания или доброжелательности к людям, а потому что иначе человек так и не поймет, поступает ли он согласно голосу своего, выражаясь сократовскими словами, "даймониона" (эстетического идеала) или выбирает ближайший удобный поступок. Более того, он так и не поймет - прав или не прав его внутренний голос, совесть.
Но что же делать, если такой организации общества нет, и цель деятельности человека согласовывается не с общественной потребностью в свободном времени, а с экономической целесообразностью, выгодностью? Как осмыслить драму совершающейся жизни?
Сложный вопрос. Это даже больше вопрос момента борьбы за свободное время. В частности, в этой прозаической борьбе по созданию условий для человеческого развития обнаруживается обширное поле для работы воображения как фактора активного участия в жизни. Впрочем, всё это делают многие. В связи с этим важным становиться вопрос о способе овладения искусством (его различными видами) как человеческим отношением к жизни, а не простым прожиганием времени в совершенствовании техники исполнения, что безусловно тоже важно, но не может быть единственной целью человеческой деятельности. Создание художественного произведения, превратившееся лишь в бессмысленные упражнения в технике исполнения часто даже поощряется высокой зарплатой или популярностью. Но по содержанию такая деятельность лишается человеческого отношения к жизни. Не удивительно, если такого творца заменит и превзойдет современная техника. Эта замена лишь указывает, что произведение искусства существует не только как некоторая вещность, но, главным образом, как человеческое отношение к жизни в целом, к самому себе. В выражении такого отношения не может не отображаться понимание жизни, совершающихся событий, пережитых или еще не изжитых чувств. Поэтому художественное произведение является таким изображением жизни, которое впитывает все интересы человека, всецело представляет их с мастерством, со знанием дела. В сущности вопрос будет состоять не в том, использует ли человек современную технику для художественного творчества или нет (тут стоит отметить, что чувственное вообще возможно лишь как существующее неким образом (способом) человеческой жизни), а в том, что представляет конечную цель всякого упражнения в искусстве. Поэтому и само художественное творчество не редуцируется в чистую технику или ее безликий продукт, если оно имеет такой целью необходимость выразить человеческое состояние, отношение к жизни.
Это не значит, что сегодня не случаются моменты существования эстетического в непосредственной жизни. Случаются, только они представлены как художественные произведения. Именно поэтому необходимость переживать человеческое состояние увлекают именно в художественное творчество, где такое эстетическое состояние - не случайность, а изображение движения жизни, не лишенного в своих отдельных моментах чувственной непосредственности. Возможно поэтому книга, фильм или спектакль нам кажется изображением жизни, очищенным от скучных и рутинных моментов реальной жизни. Какой бы мукой стал, например, спектакль, претендующий на полноценность изображаемой картины, включающий сцены, которые нужно перетерпеть, чтобы понять, чем все закончится. С другой стороны, именно поэтому и обращает на себя внимание искусство, потому что непосредственная жизнь лишается эстетического, отсылая человека в тот мир, где оно еще способно существовать как общедоступное - в мир искусства.
Главная цель этой заметки - обратить внимание на значение большинства толков о долженствовании и свободе в жизни человека, которые можно услышать не только в стенах образовательных и воспитательных учреждений, а куда в большей степени - в жизни каждого из нас. Значение поднятой темы важно, потому что нет человека, которому не приходилось бы совершать поступок. И поиски ответа не могут быть делом неважным. Скорее напрашивается вывод о том, что возможна только организованная в общественном масштабе форма решения этого вопроса, поскольку он касается всех. Мы же обращаем внимание на значение искусства в решении нравственных дилемм: художественное творчество является временно наиболее стойкой и полной формой существования нравственной свободы, поскольку схватывает желаемое в наглядных образах, не ставших реальной жизнью каждого человека. Именно поэтому способ осуществления нравственной свободы наиболее целостно представлен в форме искусства, а не в моральных или правовых нормах. Но это необходимое увлечение лучшей жизнью не может быть принято как окончательное, поскольку требуют изменения того реального образа жизни людей, который обращает даже первоклассное художественное произведение в собственные оковы, пусть даже возвышенные и прекрасные.
Список литературы
Канарский А.С. "Диалектика эстетического процеса как теория чувственного познанния" - http://propaganda-journal.net/bibl/kanarskiy/Dialektik_den_aesthetischen_Prozess_Kanarski_A_S.htm#sdfootnote2anc
Чернышевский Н.Г. "Эстетическое отношения искусства к действительности (диссертация)" - https://ruslit.traumlibrary.net/book/chernyshevskiy-ss05-04/chernyshevskiy-ss05-04.html