Из опыта региональной и национально-языковой политики КНР. К 70-летию Китайской Народной Республики.
2019-10-17 Дмитрий Королёв
Китай - многонациональная страна, в которой, как утверждается в литературе, проживают 56 различных народов. Собственно китайцы (самоназвания: хань, хань жэнь, по названию императорской династии, правившей страной с 206 года до н. э. по 220 год н. э., и чжунго жэнь - «люди Срединного государства») составляют 92 % населения Поднебесной. Остальные народы - «всего-то» 8 %, но эти «всего-то 8 %» насчитывают в абсолютном выражении свыше ста миллионов человеческих душ!
Опыт национальной политики Китайской Народной Республики, анализ её достижений и проблем имеет немаловажное значение для всего человечества - и для Украины как страны многонациональной, состоящей из регионов, отличающихся друг от друга изрядно своею культурою, образом жизни и мировосприятием, языком и религией, внешнеполитическими ориентирами и прочим, что является следствием особенностей пройденного ими исторического пути. 70 лет назад Китай, завершив свою гражданскую войну, добился «склеивания» страны, «переформатировав» её.
В многонациональной стране с национальной политикой государства тесно связано также его административно-территориальное устройство. Ведь от него во многом зависит то, в какой степени будут реализованы национально-культурные запросы разных народов, будут ли устранены исторические конфликты между ними.
КНР, в отличие от многих других многонациональных государств, таких, как, скажем, соседняя Индия, - унитарное государство, не федерация. С одной стороны, это предопределено тем обстоятельством, что всё-таки титульная нация составляет в Китае абсолютное большинство населения, заполняющее густонаселённое равнинно-прибрежное ядро страны, - «оставив на долю» национальных меньшинств гористо-пустынную периферию с редконаселёнными, не слишком освоенными территориями.
С другой стороны, нужно, наверное, иметь в виду, что всю первую половину прошлого столетия Китай находился в состоянии развала, дезинтеграции, своеволия местных элит (т. н. «милитаристов», державших власть в тех или иных провинциях). Так что историческая память о тех не столь отдалённых событиях требует создания жёсткой вертикали власти, ограничения «свобод» местных верхушек - с тем, чтобы не допускать центробежных тенденций в огромной своими масштабами державе.
У Поднебесной, вообще, большие традиции сепаратизма и раздроблённости - начиная с эпохи Чжаньго - «воюющих царств» (середина 1-го тысячелетия до н. э.). И покончивший с той раздроблённостью император Цинь Шихуанди проводил ей в противовес - самыми крутыми методами! - жёсткую централизаторскую политику.
Тут имеется и ещё один немаловажный момент: что бы там ни говорили про общественный, экономический и государственный строй сегодняшнего Китая, его политическое руководство официально сохраняет свою приверженность идеологии марксизма-ленинизма. А Карл Маркс, как известно, весьма настороженно относился к форме федеративного государства, допуская её лишь в определённых конкретно-исторических условиях (которые, в общем-то, как раз и создались на развалинах Российской империи после 1917 года). Маркс выступал за объединение Германии в единое государство с ликвидацией всех курфюршеств и княжеств - без чего было бы невозможно устранение феодальных пережитков в стране. В Китае же 1949 года эти пережитки были, думается, намного сильнее. В общем, принятая в КНР форма унитарного государственного устройства соответствует принципам официальной идеологии - равно как историческим традициям и конкретным условиям страны.
Но в рамках унитарного китайского государства национальные меньшинства, причём не только крупные, но и весьма малочисленные, получили свои автономные образования - Китай в этом отношении развил и двинул вперёд советский опыт.
Палитра народов Поднебесной
Понятно, что для нашего среднестатистического гражданина «китайцы все на одно лицо», а тем более трудно увидеть ему различия между китайцами и другими народами, проживающими в этой стране. Поэтому есть смысл дать хотя бы краткую характеристику народов Китая, отметив их важнейшие национальные особенности.
Уйгуры - крупнейший из тюркских народов Китая, который издавна населяет южную часть нынешнего Синьцзян-Уйгурского автономного района (ту его часть, что лежит к югу от Восточного Тянь-Шаня; в столице региона Урумчú проживают смешанно уйгуры и пришлые китайцы). Интересно, что до 1921 года у уйгуров не было единого самоназвания - отдельные их группы называли себя по месту своего проживания. И только в 1921-м на съезде в Ташкенте их представители приняли решение возродить древний этноним «уйгуры» («ойхорды» ещё у К. Птолемея).
Говорят уйгуры на новоуйгурском языке, близкородственном узбекскому. По религии уйгуры - мусульмане-сунниты, однако до принятия ислама в конце первого тысячелетия нашей эры они исповедовали иные религии - буддизм, манихейство (учение пророка Манú, такой себе «гибрид» христианства и зороастрийства) и др., - пережитки чего сохранились в их верованиях. Антропологически уйгуры - южные европеоиды с примесью монголоидной расы - сильно отличаются от монголоидов-китайцев (среди уйгуров встречаются даже люди со светлыми волосами и глазами).
Уйгуры были тесно задействованы в международной торговле, что велась на Великом Шёлковом пути. Оттого они - «прирождённые торговцы», чрезвычайно способные к изучению языков, умеющие находить общий язык с разными народами. В древности уйгуров часто и охотно принимали на службу в качестве советников, переводчиков, дипломатов и т. п. правители различных государств Востока.
В северной же части Синьцзян-Уйгурского АР (в Джунгарии) и в некоторых других частях страны обитает также немало казахов, киргизов и прочих тюрков.
Монголов в Китае проживает в два раза больше, чем в самой Монголии; плюс ещё ряд небольших монгольских народностей (дунсян, дауры и др.), разнообразных по своей культуре - так, средь них имеются и буддисты, и мусульмане, и анимисты.
Тибетцы, исповедующие буддизм ламаистского толка, - уникальный народ, приспособившийся к жизни в экстремальных условиях высокогорья (скажем, ячмень они возделывают до высоты 4600 м!). Для меня было неожиданностью узнать, что прообразом нашей туристической палатки является палатка кочевников-скотоводов тибетцев - палатки они кроют тканью из шерсти яка. Тибетский язык, относящийся к тибетско-китайской семье, распадается на ряд диалектов, носители которых плохо понимают друг друга. В прошлом у тибетцев встречалось очень интересное явление семейной жизни: многомужество (могла быть общая жена у нескольких братьев).
Дунгане (хуэйцзу) говорят на диалектах китайского языка и исповедуют ислам. (Этноним «дунгане» - тюркского происхождения, утвердившийся в русском языке, но он больше применим к среднеазиатским дунганам, потомкам переселенцев конца XIX века.) Происхождение хуэй не вполне выяснено. Вероятно, в этногенезе их приняли участие арабские и персидские купцы, приезжавшие в Поднебесную и завезшие туда мусульманство, - об этом повествуют легенды данной народности. Впрочем, хуэйцзу делятся на три территориальные группы, достаточно отличающиеся между собой и раскиданные по просторам всего Китая. Хуэй много проживает в крупных городах, где они обычно старались поселяться своими обособленными кварталами с мечетью.
Чжуаны, живущие на юге страны, говорят на языке, относящемся к тайским языкам, причём в 50-е годы они перешли с иероглифического письма на латиницу. В XIX столетии чжуаны приняли активнейшее участие в тайпинском восстании - а при подавлении его карателями были вынуждены уйти с равнин в горы. Только после победы революции 1949 года было осуществлено их возвращение на плодородные равнинные земли. Помимо чжуанов, на юге Китая проживает ещё ряд малых народов (мяо, яо и др.), в старых летописях именовавшихся «южными варварами» («мань»).
Маньчжуры - маньчжурская династия Цин - правили покорённым им Китаем с 1644 по 1911 год. Но, как это часто бывает, завоеватели усвоили язык и культуру подвластного им, но культурно более развитого народа, со временем фактически ассимилировавшись (китаизировавшись). В настоящее время маньчжуры говорят почти исключительно на китайском языке - родной язык их сохраняется только в деревнях, да и то больше у людей старшего поколения. Китайский народ, вообще, успешно «переварил» многие древние племена, завоёвывавшие Поднебесную, - так что различные тюрко-монгольские народы внесли свой вклад и в этногенез ханьцев.
Из экзотических этносов Китая стоит ещё вспомнить малюсенькую группу китайских (кайфынских) евреев - они внешне совсем не похожи на наших евреев, а выглядят, как вполне обычные китайцы, но только исповедуют иудаизм. История евреев Китая, известная по документальным свидетельствам, насчитывает 2000 лет.
Страна больших провинций и гигантских сельсоветов
У Китайской Народной Республики очень сложное и запутанное, де-факто пятиступенчатое административно-территориальное устройство. Пять ступеней, или уровней его, это: 1) провинции (и образования, приравненные к ним); 2) округа (префектуры, prefectures в англоязычной литературе); 3) уезды; 4) волости и 5) деревни (и приравненные к ним «микрорайоны» в городах). На каждом уровне, более того, существует несколько типов административных образований. Столь сложное административно-территориальное деление КНР оправдывается огромным населением и площадью территории страны, многообразием условий жизни в ней.
Первый уровень административно-территориального деления составляют 23 провинции (включая Тайбэй (Тайвань), неподконтрольный Пекину), 5 автономных районов (АР), 4 города центрального подчинения (Пекин, Шанхай, Тяньцзинь и Чунцин), а также специальные административные районы (САР) Гонконг и Макао.
Существующее деление Китая на провинции и в целом границы между ними сложились ещё в эпохи монгольской династии Юань и последовавшей после неё Мин (1368-1644). Коммунисты внесли в эту структуру лишь небольшие изменения, в частности - относительно недавно из провинции Гуандун в отдельную провинцию был выделен остров Хайнань. Китайские провинции огромны: типовая провинция имеет площадь 150-200 тыс. км2 и население порядка населения Украины или даже намного больше его. Провинции Шаньдун и Хэнань на Великой Китайской равнине насчитывают порядка 100 млн. населения, а самая крупная по населению провинция Гуандун (административный центр - Гуанчжоу) превысила недавно 110 миллионов. Это ж по населению больше Филиппин и Вьетнама и сопоставимо даже с Японией!
Китайские провинции «имеют своё лицо», вплоть до того, что в каждой из них свой особенный вариант бесконечно богатой и многообразной китайской кухни.
После победы революции 1949 года провинции с большим удельным весом национальных меньшинств были - в соответствии с советским образцом и опытом - преобразованы в автономные районы. Первым этот статус получила Внутренняя Монголия (административный центр - Хух-Хото) - ещё в 1947-м, т. е. ещё даже до провозглашения КНР, на освобождённой НОАК территории. Другие АР: Синьцзян-Уйгурский (Урумчи), Тибетский (Лхаса), Нинся-Хуэйский (Иньчуань) и Гуанси-Чжуанский (Наньнин). Они представляют именно крупнейшие, многомиллионные нацменьшинства Китая и, между прочим, занимают почти половину территории страны - хотя по населению они уступают типовой провинции, а в Нинся-Хуэйской и Тибетской автономиях проживает всего лишь по несколько миллионов жителей.
Заметим, что единственно в Тибете титульная нация составляет подавляющее большинство населения. В Синьцзян-Уйгурском АР уйгуров лишь чуть больше, чем ханьцев, в Нинся-Хуэйском и Гуанси-Чжуанском АР титульные нации составляют порядка трети населения, а во Внутренней Монголии монголов явное меньшинство. Таким образом, при национально-территориальном размежевании КНР решающим фактором выступает фактор исторический - признание того, что тот или иной народ издревле проживает на своей земле - что даёт ему определённые национальные права.
Деление Китая на уезды - самое древнее, возникшее ещё до нашей эры. Уезд можно считать аналогом нашего района, а волость - аналогом сельсовета (или же поселкового совета), но надо учитывать их масштабы. В КНР порядка 3 тыс. единиц уездного уровня и 40 тыс. волостного. Легко подсчитать, что уезд-район в среднем имеет бол. 400 тыс. населения, а волость-«сельсовет» (или «поссовет») - ок. 30 тыс.!
Национально-территориальные образования в КНР не исчерпываются только автономными районами. Такого рода образования созданы и на трёх более низких уровнях административно-территориальной организации государства - в регионах компактного проживания (в «анклавах») крупнейших нацменьшинств за пределами их АР или же небольших народностей внутри провинций и «чужих» автономных районов. К таким образованиям относятся автономные округа, автономные уезды и национальные волости. Понятно, что АР - это аналог советской АССР, автономный округ - аналог автономной области (АО) или национального округа. Но чему же тогда соответствуют китайские автономные уезды и национальные волости?
Сегодня у нас мало кто знает, что в СССР в 1920-х - 30-х годах существовали ещё такие формы национально-территориальной организации, как национальные районы и сельсоветы. Скажем, в Украинской ССР имелись болгарские, греческие, еврейские, немецкие, русские и один польский национальные районы, а сельсоветы также существовали молдавские, белорусские и чешские. Выходит, что китайские товарищи переняли и эту советскую форму, к тому времени в СССР упразднённую.
Указанная форма административно-территориальной организации хороша тем, что позволяет сохранить национальную идентичность у небольших групп того или иного народа, создавая широкие возможности для функционирования его языка и для организации начального и среднего образования на этом национальном языке.
Кстати, эту форму частично возродили сегодня в РФ - там, в частности, есть Абазинский национальный район в составе Карачаево-Черкесской республики и Мясниковский армянский район в Ростовской области (админцентр - с. Чалтырь).
Автономные округа КНР в большинстве своём имеют более 1 млн. населения (до 5 млн. чел.). Всего их 30 - свои АО имеют тибетцы, хуэйцзу, чжуаны, монголы, мяо, народ и, корейцы и др. В составе Синьцзян-Уйгурского АР (СУАР) образованы казахский, киргизский, хуэйский и 2 монгольских АО, причём, что примечательно, в монгольских автономиях монголов, опять же, всего лишь очень небольшой процент.
На уровне автономных уездов представлены, помимо прочих народностей, маньчжуры, таджики (в Синьцзяне), небольшие тюркские (т. н. фуэйские кыргызы, салары) и монгольские народности, эвенки. Среди тысячи национальных волостей (их число, однако, проявляет тенденцию к сокращению) следует выделить Эньхэ-Русскую национальную волость во Внутренней Монголии, близ границы с Россией. Из 4000 её населения этнические русские составляют почти половину. Они, правда, перешли на китайский язык, но продолжают исповедовать православие и сохраняют некоторые этнографические особенности, идентифицируя себя русскими. В СУАР, кроме казахских, киргизских и таджикских волостей, есть ещё узбекская и татарская.
Национальные волости имеются и в составе городов центрального подчинения - в КНР города в своих административных границах распространяются на сельскую округу. Так, Пекину подчинены хуэйские и маньчжурские национальные волости.
Остаётся добавить к этому, что во Внутренней Монголии административные единицы носят свои особенные, традиционные, национальные названия: округу - уезду - волости там соответствуют аймак - хожун (из них 3 автономных) - сомон.
КНР: государство формально вообще без государственного языка
На наш взгляд, административно-территориальное устройство КНР вполне соответствует задаче обеспечения прав национальных меньшинств. Однако все эти развитые формы национально-территориальной организации ещё должны быть наполнены соответствующим содержанием. И проблема в том, что в таком большом многонациональном государстве, как Китай, проведение правильной национальной политики, преодоление розни между народами не может быть простым делом.
В первые годы существования КНР власть коммунистов, стремясь опереться на нацменьшинства, вовлечь их в борьбу за переустройство общества, делала упор на борьбе с ханьским великодержавным шовинизмом. Напротив, в смутный период «большого скачка» и «культурной революции» акцент был смещён на борьбу уже с национализмом меньшинств - и тут тоже были допущены серьёзные «перегибы». Возникла теория о том, что при социализме должно происходить быстрое слияние наций, стирание национальных различий - чему государство должно всеми силами содействовать. Мол, если люди живут вместе в одной коммуне, они и должны быть членами коммуны, а не людьми определённых национальностей. На практике это приводило к ущемлению прав нацменьшинств, в частности - в сфере образования.
В конце 1970-х годов такая политика была признана ошибочной и исправлена.
Нужно иметь ещё в виду, что в отсталом императорском и гоминьдановском Китае его национальные окраины, такие как Синьцзян, Внутренняя Монголия и Тибет, вообще были погружены в замшелое средневековье - и вследствие этого, по всей видимости, значительные массы тамошних трудящихся попросту оказались не готовыми к социалистическим преобразованиям, цепляясь за «традиции». В Тибете это приобрело форму конфликта на религиозной почве: далай-лама оппонировал коммунистам и в 1959 году бежал в Индию, продолжая оттуда «возбуждать бузу».
На национальных окраинах начали проводить политику индустриализации - она сыграла, безусловно, положительную социально-экономическую роль, но была связана с некоторыми проблемами. Развитие промышленности требовало прибытия в регионы специалистов-китайцев (так же, как и в Советском Союзе специалисты-русские массово направлялись в Среднюю Азию или - после войны - на Западную Украину), а это быстро меняло межнациональный баланс, вызывая трения между «аборигенами» и «понаехавшими». Среди окраин раньше всего индустриализацию испытала Внутренняя Монголия, где уже в 1950-е годы был сооружён крупный металлургический комбинат. В регион прибывали также и китайские земледельцы, требовавшие плодородных земель под свои посевы, что шло вразрез с интересами монгольских скотоводов-аратов с их традиционными формами хозяйствования. В те годы в этой автономии отмечались серьёзные межнациональные столкновения.
С 80-х годов схожие процессы происходят в Синьцзяне: промышленный рост региона усилил стимулируемый властями массовый приток туда ханьцев, которые стремительно догоняют числом уйгуров. Конфликт между китайцами и уйгурами имеет давние корни: достаточно вспомнить лишь, как в 60-е - 70-е годы XIX века войсками династии Цин было жестоко подавлено восстание тюрков и хуэй Северо-Западного Китая - именно тогда часть уйгуров и дунган переселилась в Россию, в Среднюю Азию. Националистические предрассудки очень сильны и живучи: так, в уйгурской среде довольно спокойно относятся к межэтническим бракам - но только не к бракам с китайцами! Даже дискотеки там раздельные: уйгурские и ханьские!
Разумеется, националисты и их зарубежные покровители вовсю разыгрывают религиозную, исламскую карту - а позиции ислама особенно сильны в южной, более консервативной части уйгурского ареала. Уйгурский исламизм сделался частью мирового радикального исламизма. Обращает на себя внимание, что движение за независимый Восточный Туркестан усилилось после развала СССР и образования самостоятельных среднеазиатских республик. Впрочем, китайские власти неплохо справляются с делом удержания националистических настроений под контролем...
Нам, на Украине, наверное, особенно интересно знать, как обстоят дела в КНР в вопросах языковой политики. Китай и с точки зрения языковых проблем - страна уникальная. Мало того, что в нём в ходу огромное множество языков - их число в разы превышает количество национальностей! Однако дополнительная сложность исходит ещё из того, что сам китайский язык состоит из региональных диалектов, сильно различающихся между собою - северные и южные китайцы плохо понимают друг друга. В западном языкознании укрепляется представление о том, что это вообще разные языки, - с чем категорически не согласен официальный Пекин, видя в такого рода представлениях почву для регионального сепаратизма в своей стране.
Укрепление единства нации требует проведения политики продвижения в качестве общего языка страны т. н. «стандартного китайского языка» - путунхуа. Диалекты оказались гораздо более устойчивыми, чем, скажем, в наших европейских языках: ещё в 2000-х годах путунхуа владело немногим более половины граждан Китая - правда, среди молодёжи данный показатель был намного более высоким.
Недавние опросы показывают, что, например, в студенческой среде владение путунхуа приблизилось к 100 %, однако родным языком, языком бытового общения и т. п. для большинства китайцев по-прежнему остаётся диалект их малой родины.
Важной скрепой нации выступает иероглифическое письмо - ибо иероглифы имеют одно и то же значение для различных диалектов, хотя озвучиваться могут по-разному. В этом - важнейшая причина того, почему там сохранено иероглифическое письмо, при том, что проекты перевода китайского на алфавит разработаны давно.
В КНР в середине прошлого века была осуществлена реформа письменности, состоявшая в устранении из обихода ряда иероглифов и упрощении их написания. Эта система письменности, созданная реформой, общеупотребительна в КНР. Та реформа была призвана содействовать повышению грамотности народных масс, но она же принесла и некоторые негативные последствия. Её не признали на Тайване, в Гонконге и Макао, где по-прежнему используются традиционные иероглифы. В последнее время - для того, чтобы китайцы могли лучше понимать друг друга, - и в континентальном Китае, и на Тайване проявляют тенденцию к компромиссу, к тому, чтобы держаться формулы типа: «одной системой пользуемся, другую изучаем».
Действующая конституция КНР 1982 года гарантирует, что «все народы обладают свободой использовать и развивать свои языки и письменность». Прежде всего обращает на себя внимание то, что в китайских законах вообще отсутствует понятие «государственного (официального) языка». Вместо этого китайский язык (путунхуа) определяется законом как «общеупотребительный». Китаеведы считают, что китайское государство избегает формулировки «государственный язык», дабы этим не показывать превосходства титульной нации над нацменьшинствами. Здесь, нужно, опять-таки, вспомнить про официальную для КНР идеологию марксизма-ленинизма: В. И. Ленин был категорически против навязывания какого-либо языка в качестве государственного. По его мнению, изучение «общепринятого» в данном государстве языка должно основываться не на принуждении (по его выражению - не «из-под палки»), а на жизненной потребности человека в использовании его.
Интересно, что на китайских банкнотах основные надписи на китайском языке дополнены надписями ещё на четырёх языках: на уйгурском (арабским письмом), тибетском и монгольским (их традиционными алфавитами) и чжуанским (латиница).
Однако, разумеется, де-факто китайский язык (в варианте путунхуа) является официальным и пользуется серьёзной поддержкой государства. В конституции КНР данное положение формулируется весьма корректно: «Государство содействует распространению путунхуа, являющегося общеупотребительным на территории всей страны». Сферы употребления китайского языка определены законом, причём, что специфично для Китая, в его языковом законе прописаны и сферы допустимого использования диалектов, а также классических (нереформированных) иероглифов.
Сферу употребления языков нацменьшинств устанавливает закон КНР «О районной национальной автономии»: эти языки широко используются в органах государственной власти в автономиях, в судах, в средствах массовой информации, в области культуры и книгоиздания. Означенный закон требует: «Правительства национальных автономных образований... должны стремиться к взаимному уважению этническими группами региона их языков». По закону, представители меньшинств обязаны изучать «общеупотребительный язык и стандартизированное иероглифическое письмо», но и этнические ханьцы должны изучать языки народов автономий. Государство поощряет тех государственных и партийных работников, которые владеют более чем двумя местными языками. Национальная школа в Китае строится таким образом, что обучение в ней ведётся на родных языках, но в старших классах происходит переход к изучению китайского языка, господствующего в вузах.
Критики КНР, однако, обвиняют китайскую власть в том, что она, дескать, «навязывает» нацменьшинствам китайский язык. Но китайский язык теснит другие языки в силу действия объективных причин: ведь его хорошее знание престижно, открывает лучшие возможности для карьеры, что побуждает родителей отдавать своих детей в китайские школы. Урбанизация, миграция населения внутри страны, процессы глобализации неминуемо усилят эту тенденцию - но, тем не менее, власти КНР прилагают немало усилий по сохранению языкового многообразия в стране.
Если судить лишь по нормам языкового законодательства КНР, «китаизация», ежели и имеет место, то предельно «мягкая» («лагідна»). Обучение на официальном языке в старших классах представляется нам полезной - и не ущемляющей ничьих прав - практикой с точки зрения подготовки выпускников к поступлению в вузы и, вообще, к интеграции в социум данной страны. У нас ведь тоже обучение в школах исключительно на государственном языке преподносится благом для детей - не-украинцев: повышается, говорят, их «конкурентоспособность» при поступлении в университеты! Однако если у нас под это дело искореняется всякое образование на русском языке и языках меньшинств, то в Китае, думается, нащупали некий баланс.
Бесспорно то, что свободное владение официальным языком необходимо для государственных служащих. Давней традицией Поднебесной являются экзамены на право занятия государственных должностей - кэцзюй, в старину и состоявшие-то в основном в проверке знания классической китайской словесности. Ещё в 1905 году кэцзюй были упразднены, поскольку, закостенев, оторвавшись от реалий, экзамены эти перестали соответствовать требованиям времени. Но в наше время экзамены для соискателей чиновничьих кресел возрождены в новых формах, причём они имеют и языковую составляющую: проводится проверка знания путунхуа и иероглифики.
Почтительное отношение к языку коренится в культурном коде китайцев, и важным направлением языковой политики Китая является содействие повышению языковой культуры. Как отмечают китаеведы, с начала XXI столетия в Поднебесной наблюдается просто-таки бум словарного дела: издаются разнообразные словари, включая словари древнекитайского языка и диалектов. Изменилось отношение к диалектам: наряду с главенствующей государственной линией на повсеместное внедрение путунхуа, укрепляется мнение о том, что диалекты тоже составляют культурное богатство народа, а значит, также нуждаются в изучении и сохранении.
«Федерализм с китайской спецификой»
Китайское законодательство требует - и это находит выражение на практике - определённого представительства всех основных национальностей, проживающих в том или ином образовании, в составе собраний народных представителей различных уровней. В национальных автономиях на должности их глав или их заместителей обязательно избираются представители титульной национальности. Что крайне важно отметить, среди депутатов Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) удельный вес нацменьшинств неизменно превышает удельный вес их в населении страны вообще, достигая 15 % и выше. Акты, принятые законодателями, переводятся на крупнейшие языки нацменьшинств, выполняющие, таким образом, функции рабочих языков парламента. Довольно занятно наблюдать телекадры из Пекина, как на сессии ВСНП прибывают - и чинно занимают места в зале заседаний - колоритнейшие делегаты в национальных костюмах. Всё это свидетельствует об уважении к национальным чувствам и о гордости людей за свою национальность.
Вместе с тем федерализация страны для официального Пекина неприемлема - он проводит жёсткую линию на сбережение единства и целостности государства. Но Китай весьма преуспел и в проведении децентрализации власти, в предоставлении регионам и местным органам власти широких полномочий в сферах экономического и социального развития. Некоторые обозреватели даже заговорили о «федерализме с китайской спецификой» - по аналогии с «социализмом с китайской спецификой».
Интерес представляет организация в Китае местного самоуправления на самом низовом уровне - сельских комитетов (и аналогичных структур в городских районах). В эти органы народной самодеятельности через общие собрания жителей вовлекаются самые широкие массы людей; их задачей является «самоуправление, самовоспитание и самообслуживание». Фактически на самых обычных граждан - не обременённых образованием, но зато энергичных и деловых, - возлагается задача организации жизнедеятельности социума на конкретном месте проживания людей. Помимо прочих функций этих комитетов, они занимаются разрешением бытовых конфликтов, охраной общественной собственности и поддержанием общественного порядка (подобно добровольным народным дружинам - ДНД - некогда в СССР). Развитию указанной формы самоуправления в Китае уделяется большое внимание - и мы можем увидеть в этом развитие в новых условиях традиций сельской общины.
Серьёзной проблемой для Китая остаётся неравномерность экономического развития разных частей страны. Государство осуществляет программы ускоренного развития окраин - чему рыночные реформы содействовать явно не могут: законы рынка, напротив, обусловливают тяготение хозяйства к портам на востоке страны. Импульс экономическому развитию того же Синьцзяна, обладающего огромными минеральными ресурсами, призван дать проект Нового Великого шёлкового пути.
Насколько известно, Синьцзян и Тибет прирастают экономически с темпами, превышающими темпы роста ВВП Китая. Однако, как показывает и опыт Китая, подъём экономики сам по себе ещё не способен полностью разрешить социальные и межнациональные проблемы. Даже более того, в аспектах национально-культурной политики экономический рост может приносить достаточно неожиданные эффекты.
Китайское государство оказывает малым народам экономическую поддержку, предоставляет создаваемым ими предприятиям льготы, налоговые послабления и т. п. Такие меры действительно ведут к повышению уровня доходов и благосостояния нацменьшинств, но во многих случаях лишь ускоряют их ассимиляцию: втягивание народов в товарно-денежные отношения разрушает сложившиеся формы их бытия.
Так, известны примеры, когда развитие туризма в прежде труднодоступных районах компактного проживания малых народов приводит к коммерциализации их культуры, фактически гибельной для самобытной национальной культуры. Порой на продажу туристам в качестве сувениров выставляется всё, вплоть до предметов культа, прежде считавшихся святынями. Народы теряют «лицо и душу» и постепенно исчезают - несмотря на то, что власти искренне желают помочь им жить лучше!
Национальная политика - чрезвычайно тонкая вещь. В этом деле очень легко ошибиться, и ошибки могут стать непоправимыми. Китайская Народная Республика, уже столкнувшись с «торговой войной», навязанной ей Америкой, и с попытками дестабилизации в Гонконге, должна быть в этом вопросе особенно внимательной.