Дневник врача на войне
2019-06-21 М. Денисенко
Вьетнамская война известна миру по большей части с американской перспективы. Все основные художественные и документальные фильмы об этой войне сняты американцами об американцах. Будь то пропагандистская клюква типа «Рэмбо», или одни из лучших антивоенных фильмов в истории кино, как-то «Апокалипсис сегодня» и «Цельнометаллическая оболочка», вьетнамцы в большинстве фильмов сведены к незамысловатым абстрактным ролям: движущихся мишеней для американских коммандос, несчастных жертв войны, ненавистных безликих противников, либо они вообще выступают лишь одним из проявлений синкретичного образа ужаса войны как таковой.
Недавно мне выпала возможность исправить ситуацию и посмотреть на эту войну с другой стороны: знакомая вьетнамка посоветовала почитать «Дневник врача на войне» [1] Данг Тхюи Чам. Я добавил книгу в закладки и, как это часто бывает, забыл о ней. Вспомнил уже когда сам оказался во Вьетнаме и в Музее женщин в Ханое увидел неприглядный экспонат - медицинский скальпель и ножницы. Подпись сообщала, что эти инструменты принадлежали молодому врачу из Ханоя Данг Тхюи Чам, героически погибшей на войне. В тот же день я принялся за чтение, даже не подозревая, что расплачусь за это бессонной ночью - оторваться от книги было невозможно. Поскольку дневник Тхюи - это не художественный вымысел, и поскольку писала она его не для публикации, а для себя, я нашёл в нём именно то, что искал - неприкрытый взгляд на войну, застывший во времени. Правда, цена, стоящая за непосредственностью и искренностью отражённых в дневнике чувств - жизнь самого автора.
После трёх лет службы в полевых госпиталях на фронтах Южного Вьетнама, Тхюи погибла в июне 1970 года. После атаки на позиции Вьетконга, разведывательное подразделение под командованием Фредерика Уайтхёрста наткнулось на маленькую полевую больницу. Среди брошенных в спешке вещей переводчик подразделения, старший сержант Нгуен Чунг Хиеу, обнаружил блокнот. Он передал его Уайтхёрсту, который отбирал только ценные для разведки материалы, а остальное сжигал на костре. «Фред, - обратился к нему сержант, - этот блокнот незачем бросать в огонь, в нём и так бушует пламя» [2].
После демобилизации в 1972 году Уайтхёрст забрал дневник с собой в США. Перечитывая его строки, он загорелся мыслью отыскать семью Тхюи и передать им дневник. Много лет он потратил на поиски, но безуспешно. В 2005 году брат Фредерика Роберт узнал о конференции в Техасском университете, посвящённой Вьетнамской войне. Он представил там дневник и раздал участникам диски с оцифрованным дневником. Присутствовавший на конференции журналист Тэд Энгельманн, также ветеран Вьетнамской войны, взялся за поиски семьи. Он отправился во Вьетнам и с помощью местных знакомых нашёл семью Тхюи. Энгельман помог Уайтхёрсту связаться с сестрой Тхюи Данг Ким Чан, и вскоре между ними завязалась переписка. Уайтхёрст считал, что дневник нужно опубликовать, но мать Тхюи сомневалась. После убеждений своей старшей дочери она всё же согласилась на публикацию, но сама так и не решилась прочесть его. Во Вьетнаме «Дневник» разошёлся в триста тысяч копий и был переведён на восемнадцать языков мира.
Как по мне, публикацию подобных книг, особенно сейчас, в век прогрессирующего обезразличивания человеческой чувственности, нельзя переоценить. Как способность подойти к пониманию спорного вопроса с точки зрения «другого», не согласного с нашим мнением человека является основой развитого мышления, так и способность прочувствовать «другого», его радость и боль, счастье и страдание - каким бы чуждым этот человек не был на первый взгляд - является основой человечности как таковой. Не удивительно, что машина военной пропаганды направлена, в первую очередь, на уничтожение способности видеть человека в человеке, надевая на врага обезличивающие маски «унтерменшей» и «гуков» в разных исторических вариациях.
Было бы наивно полагать, что литература, искусство в целом способны предотвратить войну: она ведь возникает не из какой-то злой природы человека, которую можно исправить добрыми проповедями. Корни войны - в имманентных общественному развитию противоречиях, не разрешив которые любой послевоенный период восстановления и переосмысления случившегося рано или поздно закончится новой войной. Но литература способна воспитать чувственность, которая поможет в нечеловеческих условиях оставаться человеком, видеть в «другом» равного себе, а, следовательно, не смотря ни на что стремиться к лучшему устройству мира, в котором нет места ужасам войны. Дневник Тхюи Чам - яркий пример такой литературы. Предлагаю читателям ознакомиться с некоторыми записями, которые показались мне наиболее интересными.
8 апреля [1968 г.]
Провела операцию удаления аппендицита с обезболивающими, которые состояли, увы, лишь из нескольких ампул новокаина. Очень жалко было этого молодого бойца. Во время операции он не издал ни звука. И даже улыбался, подбадривая меня усталой улыбкой губ, пересохших от боли. Меня очень тревожило то, что обнаруженная в животе инфекция появилась не из-за разрыва аппендикса. Около часа искала причину, но не нашла, пришлось зашить рану, поставить дренаж и вводить антибиотики прямо в брюшную полость. Как врач я не могла быть спокойна, но и не могла не восхищаться этим бойцом. Тихо поглаживая больного по голове, мне хотелось сказать ему: когда не можешь спасти таких людей, как он, то будет нелегко преодолеть эту боль в своей дальнейшей профессиональной жизни.
17 июня [1969 г.]
Одной любви человеку мало! Любовь не может быть настолько страстной и сильной, чтобы завладеть всеми мыслями и чувствами человека. Если так, то из этого следует, что я всегда умела и буду уметь приказывать сердцу слушаться только советов головы, потому и не наделала ошибок, которые допускают люди в определенных ситуациях. Только одно меня удивляет и шокирует: ошибка - ошибкой, но и в целом поведение их правильным не назовёшь. Как же сложна жизнь, а война её в миллионы раз осложняет!
Кругом ночная тьма, а на небе светло. Это от молнии или от снарядов? Или, может быть, от чьих-то чёрных глаз, светящихся любовью? Мне трудно дышать - это от летнего зноя или от жара любви? На душе и грустно и весело, хотя веселья-то нет! Лишь грусть владеет всем моим сердцем, жаждущим не любви вообще, а конкретной любви, на всю жизнь. Моё сердце готово получить чистую и горячую кровь, а не больную. Разумеется, сердце без крови не может жить, но я готова даже на смерть, чтобы сохранить чистоту и высокие устремления сердца коммуниста, сердца настоящего человека.
[...]
29 июля [1969 г.]
До чего же сурова и жестока война! Сегодня ко мне привезли раненого: ожог всего тела от воздействия фосфора. Прошёл час, как несчастного доставили сюда, но его тело все еще продолжало дымиться. Это был двадцатилетний парень, единственный сын женщины - моей коллеги в общине, где я сейчас живу. Произошёл несчастный случай: взорвался фосфорный снаряд, причинив ему тяжёлый ожог. Никто теперь не может узнать симпатичного парня. На месте весёлых чёрных глаз образовались две дырки, откуда из-под пожелтевших ресниц, всё ещё исходил едкий фосфорный дым. Увы, его словно поджарили в печи. При таком зрелище я остолбенела от ужаса. Его мать горько плакала, дрожащими руками трогала его, с тела парня отрывались, как лепёшки искореженные куски кожи! Возле него в слезах сидели старшая и младшая сёстры. Рядом была ещё одна совсем ошеломлённая девушка с нежными, но застывшими от муки глазами, с влажными от пота волосами, спадавшими на покрасневшие от волнения и усталости щёки. Девушка по имени Ты - любимая Ханя, вместе с другими несла его сюда, к нам. Услышав, что ему необходимо переливание крови, она тут же побежала через речку вброд. Вода в речке поднялась, и хоть она не умеет плавать, но всё же перешла на другой берег - любовь придала ей силы! Сейчас Ты в терпеливом молчании сидит рядом с Ханем, на лбу этой красивой девушки - словно отпечатались горе и страдания. Глядя на неё, мне так захотелось сложить стихотворение о злодеяниях войны, цель которых - разрушить любовь и счастье миллионов людей! Но я так и не смогла сочинить ни строчки. Описать те чувства, которые теснились у меня в груди, невозможно!
3 декабря [1969 г.]
[...]
Неужели эта ожесточённая война отучила меня плакать? Раньше от всякой печальной истории, увиденной в кино, мои глаза наполнялись слезами, теперь же молча, спокойно, сжав губы, я могу прощаться с человеком, зная, что, вполне возможно, вижу его в последний раз! Сегодня вечером, когда я ходила на могилу Ниеу, и была охвачена глубокой скорбью, глаза мои были влажны, но я не плакала. Ниеу похоронили у самой дороги, ещё венки на могиле не совсем увяли, и, хотя прошло уже сто дней, мне всё казалось, что он ушёл от нас совсем недавно. Зажгла ароматные палочки, поставила на могиле, но от горького волнения не смогла сказать усопшему ни слова. Дорогой Ниеу! Ты погиб как стойкий боец, и твоя жизнь, словно песня, вдохновляет людей. Ты ушёл из жизни в том возрасте, когда человек полон прекрасных стремлений и благородной любви! Мы, твои родные и друзья, обещаем сражаться до конца и отомстить за тебя врагу.
1 января [1970г.]
Ещё на год повзрослела - так что до тридцатилетия совсем недалеко! Через пару лет стану солидным кадровым работником! От этой мысли мне стало немного грустно. Молодые годы проходят в огне войны, которая отбирает у тебя и юность, и счастье любви. А найдётся ли человек, которого не трогает весна? Кто не хотел бы сохранить яркость глаз и губ после своего двадцатилетия? Однако... в нынешнее время двадцатилетние юноши и девушки вынуждены отказаться от своего права на мечту и счастье.
Теперь их общая мечта - победа над американскими захватчиками, Независимость и Свобода нашей Родины. Как и другие молодые люди, я пошла на фронт, и моя молодость проходит там, где днём и ночью взрываются бомбы и снаряды. Мои молодые годы переполнены слезами, потом, и кровью погибших и живых. На фронте, в трудных испытаниях моя молодость возмужала, питаемая жгучей ненавистью к врагу. Но весна моей молодости не увяла, я вижу свет мечты и любви, в устремлённых на меня глазах. При виде меня в помутневших от бессонницы чёрных глазах вспыхивают оживление и радость. А блестящие под длинными ресницами глаза неизменно выражают мне чувства симпатии. И ещё... Озорные глаза подруги смотрят на меня с пониманием, подбадривая. Дорогая Тхюи Чам, счастлива ли ты тем, что всё это предназначено только тебе? Радуйся, храни в сердце мечту, и пусть в твоём взгляде и улыбках всегда горит свет прекрасной молодости!
26 марта [1970г.]
Незабываемые минуты в жизни человека, вступившего на путь служения Родине! Я молчала, но чувствовала на своих волосах тёплое дыхание дорогого человека - товарища. Тонкие пальцы гладили мозоли на моей ладони и вдруг остановились, крепко и нежно сжали мне руку. Чувства искренней, прозрачной и глубокой любви крепнут в моей душе. Я её бережно храню и несмотря ни на что - сберегу в целости! Знаешь, любимый товарищ, в этой суетливой, ожесточённой от ненависти жизни нас сближают священные чувства людей, стоящих в одном строю. Мы пришли друг к другу как люди одного идеала, и от обычной любви между юношами и девушками наши чувства отличаются своей удивительной силой. Она нам даёт радость, надежду, помогает забывать о текущих горестях и мучениях, как огонь согревает наши сердца, жаждущие настоящих и чистых чувств.
20 июня [1970г.]
После второй бомбёжки пошел десятый день, а никто из наших сотрудников не появился. Уходя, они обещали скоро за нами вернуться, чтобы выбраться всем вместе из этого опасного места, которое, как мы предполагали, подвергалось вражескому обстрелу по наводке какого-то шпиона. Оставшиеся начали считать каждый час, каждую минуту. Утром ждали дня, а днём - вечера. Прошёл первый, второй день, потом девятый день, но назад никто так и не пришёл. Мы мучительно спрашивали себя: «Почему?». Может, возникли непредвиденные препятствия и опасности? Ответов не было, мы задавали друг другу вопросы, огорчались, обижались, потом улыбались, но у самих глаза были полны слёз...
[...]
Нет, я уже не наивный ребёнок, я повзрослела, возмужала в трудностях. Только сейчас почему-то мне нужны только заботливые руки матери, или просто родного человека, в крайнем случае - хотя бы знакомого. Пусть он ко мне придёт, пожмёт мне руку в этот час одиночества, вдохнет в меня любовь и силу, чтобы я смогла преодолеть предстоящее испытание!
Запись за 20 июня 1970-го года была последней в дневнике - через два дня Тхюи погибла. "Её застрелили в голову, - говорит Фредерик Уайтхёрст. - Ей приказали сдаться, но она в ответ открыла огонь. С одной лишь китайской однозарядной винтовкой в руках она вступила в бой с тяжело вооружёнными американскими солдатами. Она погибла, защищая своих пациентов и медсестёр".
Со дня её смерти прошло уже почти пятьдесят лет. Тхюи - молодая врач из экзотической, очень далёкой страны. Казалось бы, что между нами может быть общего? Но читая её дневник, я не чувствовал ни разницы во времени, ни культурных отличий. Я вообще не воспринимал её дневник как книгу: я его не читал, я через него, казалось, беседовал с близким, в чём-то даже родным человеком, а потому её боль и страдания, как и редкие моменты любви и счастья, легко находили отклик в моём сердце. Убирать преграды между отдельными людьми, между целыми народами - разве не это главная задача литературы?
Примечания:
Книга доступна по адресу http://www.biblio.nhat-nam.ru/Dnevnik_vracha_na_voine.pdf
История дневника излагается по предисловию Данг Ким Чан, "Дневник врача на войне", М., 2012 год.