Заметки для великороссов на полях книги «Україна irredenta» украинского политического мыслителя Юлиана Бачинского. Часть 6
2018-08-29 Mikołaj Zagorski, перевод польского текста, адаптация и аппарат Dominik Jaroszkiewicz (Mikołaj Zagorski, Dominik Jaroszkiewicz)
8
Размышления после прочтения
В конце концов понимание марксизма как отмычки, о котором писал Энгельс превратилось в понимание его как мундира. Чтобы сохранить состояние действительного развития, марксизм должен решительно отказаться от этого мундирного взгляда на собственное содержание. Никто не является марксистом только потому, что он живёт в стране, признающей марксизм своей государственной идеологией, никто не становится марксистом только оттого, что ему угодно называть себя таковым, и он имеет под руками гербовую печать или печатный станок, а иногда и другие, более могучие средства для того, чтобы подтвердить это самым официальным образом.
Михаил Лифшиц
Этот фрагмент из черновиков известного советского мыслителя наверное неслучайно был переведён и распространён в польских теоретических кругах. Понимание марксизма как мундира составляет едва ли не ядро всей истории Народной Польши, едва ли не оно одно составляет значительнейшую часть истории ПОРП (Польской объединенной рабочей партии), исключая берутовское время, когда «мундирный марксизм» только рвался к господству в партии. Началось всё с понимания марксизма как отмычки. Это понимание, столь характерное для популяризаторов, школьников и вообще людей, которых жизнь ещё не протрясла должным образом, несомненно, составляет едва ли не ядро воззрений Бачинского. То есть, как бы ни хотелось самому украинскому мыслителю, в сфере логики он является осторожным предшественником людей типа Шаффа, Шика и Суслова. Именно поэтому приходится столько времени посвящать старой книге почти забытого автора. Ибо эта книга даёт классическую форму неразвитой оппортунистической тенденции - добросовестного понимания марксизма как отмычки. Марксизм - это, конечно не отмычка. Понимание долгосрочных тенденций почти везде, где оно приписывается марксизму, вовсе не является его необходимой чертой и потому отмычкой тут служит нечто иное. Так переход к общей собственности как тенденция был во вполне узнаваемой форме выявлен ещё в концепциях Фурье и Сен-Симона, переход от заработной платы к поддержанию личностных условий труда был практически обнаружен Оуэном, переход от «накопительских» к систематическим наукам был выявлен Шеллингом и Гегелем. Тенденция к стиранию национальных различий была различима уже во времена Лессинга и также неоднократно идеологизировалась не только до марксизма, но даже до Лессинга, если рассматривать немецкую политическую мысль. Словом, едва ли есть хоть одна долгосрочная тенденция, отьстаиваемая Бачинский, которая является собственной принадлежностью марксизма. До этих собственных принадлежностей марксизма в силу своего логичесокго уровня Бачинский едва ли добрался. Но, например, Иван Франко вплотную подошёл к пониманию этих собственно марксистских логических методов. К 1890-м годам, даже вопреки десяткам бачинских, не имея почти ни одного противостоящего примера, он всё-таки остался при понимании того, что подобные простенькие схемы едва ли являются не только ядром, но вообще необходимой принадлежностью марксизма. По крайней мере, критическому мышлению и эволюционно-историческому анализу Иван Франко старается не изменять и потому в целом выглядит в полемике более выгодно, чем Бачинский. Собственно, узловые точки этой полемики будут предложены читателю.
Отзыв[1] Ивана Франко (Іван Франко, 1856-1916) на книгу Бачинского является одним из самых интересных документов полемики, которая сопровождала публикацию статьи об эмиграции. Сам отзыв в полной мере может быть интересен только украинскому читателю, но политический контекст той полемики, в рамках которой он был создан, удивляет тем, что с логической стороны воспроизводит ситуации, значение которых отнюдь не исчерпывается Галичиной 1890-х годов. Российский читатель вполне сможет в этом убедиться чуть ниже по тексту.
Итак, познакомимся с действующими лицами. Юлиан Бачынский на тот момент был представителем младшего поколения, к которому относились Алаіза Пашкевіч, Владимир Ульянов, Феликс Дзержыньский, Лариса Косач (Леся Українка). Рецензент был примерно на три десятка лет старше. К тому моменту Франко был знаменитым писателем. Оба участника полемики организационно относились к РУРП (Русько-Українська Радикальна Партія). Это была первая политическая организация на Галичине́, имевшая развитую, то есть партийную форму и имевшая преимущественно украинскую кадровую основу. Организация была по направлению стремлений социалистической, по основной поддержке это была партия разных не розведённых ещё вполне трудящихся групп: предпролетариата, ремесленников, немногочисленных украинских пролетарских слоёв и многочисленного крестьянства. В середине 1890-х годов в связи с бездеятельностью и смертью объединявшего своим авторитетом разные фракции Драгоманова в РУРП началось открытое размежевание, которое к 1900 году явно обнаружило как самостоятельные организации существовавшие ранее фракции. Бачинский, как и Франко, формально выступал как политик и выдвигался депутатом в Сейм. Их депутатские программы были весьма сходны. Вместе с тем, организационная и гносеологическая принадлежность к тому времени у участников полемики была разная. Бачинский был видной фигурой в квазимарксисткой фракции, а Франко занял второстепенное место в национально-демократической фракции. Какого рода был марксизм у Бачинского, мы уже видели. Фактически это было поверхностное полуосвоение некоторых выводов некоторых популярных работ умершего в 1895 году Энгельса, а чаще - других деятелей Второго Международного Товарищества Рабочих. Зная общую программу социал-демократии габсбургской монархии и выделяя требование культурно-национальной автономии, Франко не мог не понимать, что такая программа является для украинцев не революционной, а реакционной - она удовлетворит только патриотов с абстрактными «просветительскими» желаниями. В экономической жизни народных масс, при нищете, в условиях подъема эмиграции такая «забота о национальной культуре» ничего изменить не могла, она даже отвлекала силы интеллигенции от основных вопросов. Позднее, явно предчувствуя большую войну, Франко прямо писал о банкротстве социал-демократии. Здесь он оказался одним из немногих, чья оценка совпала с оценками Ленина и Люксембург, которые также были обеспокоены (но не в наблюдательном смысле[2]) кризисом политического коммунизма. Одновременно, созерцательная позиция изолированного от активной общественной жизни украинского классика привела к тому, что в 1910-х годах он, предполагал также, подобно самому Бачынскому, что те поверхностные взгляды, которые были свойственны автору «Україна irredenta», являются единственной формой марксистского мировоззрения. Поэтому важнейшие предпосылки идейного, а затем и организационного краха каутскианцев и иных фракций Второго Межународного Товарищества Рабочих Франко воспринял как крах марксизма вообще. В 1916 году среди боевых действий в накрытой военным положением Галичине Иван Франко умер в нищете. Подобно тому, как Гегель не увидел перед смертью в 1831 году выхода из гражданского общества, не увидел выхода из всемирной бойни основатель украинского политического коммунизма. Идейное банкротство всех идеологий и теорий, противостоящих марксизму, он отлично понимал уже в конце 1870-х годов. Но организационный крах того, что считалось марксизмом, на фоне массовой эмиграции, а позднее и предвоенного времени, - эти факторы фактически парализовали деятельность украинского мыслителя в последние 5-7 лет его жизни на фоне усиления реакции после поражения революции 1905-1907 годов в романовской монархии, укрепившего реакционные силы также и в соседней габсбургской монархии.
В отличие от Бачинского, Франко подходил к вопросу украинского государственного устройства от жизни сотен тысяч трудовых украинцев, а не от абстракций. Как выгоды, так и невыгоды государственности он хорошо понимал. Также было понятно, что влиятельные экономические силы в пользу украинского государственного единства отсутствуют, что почти все существующие программы предлагают народу, разделённому границей по Збручу, сохранение текущего положения - status quo. В этих условиях Бачинский в полном издании своей работы заявляет об экономических обоснованиях украинской государственности. Франко понимает, что здесь нет ничего, кроме политической показательности, что у Бачинского с критическим мышлением хуже, чем у него самого, намного хуже, чем у цитировавшегося Бачинским Чернышевского. Франко раздосадован, что его как читателя снова кормят абстракциями, не исследуя как именно, каким способом переходят друг в друга общественные противоположности в данной конкретной политической и экономической ситуации на Западной Украине 1890-х годов. Более того, склоняющийся (вследствие непонимания марксизма) к экономическому детерминизму Бачинский оказывается именно в сфере экономического анализа исключительно слабым. Обширная выписка из отзыва Ивана Франко, начинающаяся с обсуждения описания Бачинским эмиграции, способна многое сказать:
«Як жеж далеко сим словам до фактичноі правди! Правда, якась часть мужиків-пролетаріів в 1893 році бігла до Россіі, та се був тілько один момент в історіі нашоі еміграціі і то момент без тривких наслідків. А загалом можна сказати, що мужик- пролетарій як де інде, так і у нас майже не емігрує, а емігрує середній або і заможнійший троха господар, не такий, що вже не має захисту дома, а такий, що ще його має, але рівночасно має дітей і бажає запевнити йім ліпшу долю[3]. Автор дивить ся - знов абстрактно-логічним способом на галицьку еміграцію як на щось таке, що є тілько в Галичині і чому нема аналогій в других краях, де емігрує зарівно мужик як і фабричний робітник, ремісник, купець, інтелігент. Автор без ніякоі майже оговорки оперує соціальдемократичними термінами „буржуазія", „пролетаріат", так немов би ті соціальні типи в Галичині виступали так чисто, як у Марксовім „Капіталі". За проводом Енгельса та Кауцкого автор викладає „матеріалістичний світогляд"[4], в котрім находять ся готові формули для виясненя найсложнійших явищ історичних: релігія - се витвір буржуазіі, національність - се витвір буржуазіі, національна держава - се витвір буржуазіі і т. д. А все се залежить від форми продукціі, є тілько єі виразом. Бодай то мати такий делікатний світогляд! Кілька формулок - і чоловік кований на всі чотири ноги, по просту бери тай мудрість ложкою черпай. А що найціннійше, так се те, що при помочи сего світогляду вся будущина відкрита перед тобою мов на долоні. Приємно поговорити з таким чоловіком. Тілько не треба занадто запускати ся з ним у історичні та статистичні діскусіі, а то нема-нема, тай почуєш від него такі твердженя, як те, що „хронічний голод розбив у Россіі мужицтво" (стор. 64), або що Конгресова Польща, Московщина і Украіна „плекають як раз одні і ті самі галузи продукціі, а до того продукція йіх не стоіть на однаковім степеня розвою, найсильнійше розвинений промисл польський... найслабше украінський" (стор. 73). Не бійте ся, автор ані словом не заікнув ся, які се ті „одні і ті самі галузи промислу" плекає Конгресівка, Московщина і Украіна; для него досить сконстатувати „простий факт", хоча би сей простий факт був і простою нісенітницею. Аджеж цукроварство, так могучо розвите на Украіні; що може рівняти ся з чільними цукроварними краями в західній Европі, не стоіть так високо ані в Конгресівці ані в центральній Россіі власне для того, що украінський грунт і клімат йому сприяє, а в тамтих краях ні. Так само Конгресівка і Московщина не можуть конкурувати з Украіною на полі шовководства, добуваня камяного вугля, рибних промислів, годівлі тонкорунних овець і суконництва; се остатнє поки що переважає ще в Конгресівці завдяки німецьким капіталам[5], та нема ніякого сумніву, що Украіна (беручи сей термін географічно) переможе в конкуренційній боротьбі, бо має до сего більші шанси в своім кліматі, в богацтві і доброті камяного вугля і безмірних степах пригожих для випасу величезних стад овець. Як бачимо „промисл" так само як і все інше в економічному житю не є „простим фактом", а вимагає детального досліду, поки можна щось сказати про „дороги, якими піде єго розвій". Я не думаю входити в подрібний розбір брошури Ю. Бачинського. Для мене вона важна як факт нашого політичного житя, як прояв національного почутя і національноі свідомости, хоч прояв сей і прибраний на разі в доктрінерську тоґу. Будь що будь, є се перша на галицько-руськім грунті проба сінтези певних поглядів і наукового обставленя того, що автор відчув яко потребу свого розуму і своєі душі[6]. Може прогрішу ся против матеріалістичного світогляду, коли скажу, що такі потреби так само як і потреби житя матеріального родять великі історичні подіі. А раз відчута буде - у кого з національних, у кого з економічних причин - потреба політичноі самостійности Украіни, то справа ся війде на порядок дневний політичного житя Европи і не зійде з него, поки не осущить ся. Звісно, термін „політична самостійність" не треба розуміти зараз як цілковитий сепаратізм від Россіі, як конечність сотвореня окремоі украінськоі держави. Політична самостійність можлива і в звязку з Россією, при федеральнім єі устрою[7]. До такого устрою пруть власне факти економічного житя, от хоч би те, чого не хотів добачити Ю. Бачинський, що промисли ріжних терріторій Россіі доповнюють себе взаімно, а коли між ними де в яких галузях іде боротьба, то головно між промислами Конгресівки і Московщини, а далеко менше між сими двома і Украіною. Власне задля того, що вважаю брошуру Ю. Бачинського більше проявом національноі свідомости украінськоі, ніж науковим викладом порушених в ній питань, я й попробував у придовгім вступі до єі обговореня подати від себе коротенький і певно недостаточний нарис еволюціі нашоі національноі свідомости, особливо в Галичині. В історіі тоі еволюціі брошура Ю. Бачинського певно займе видне місце. До автора єі нехай міні буде вільно обернути ся з бажанєм, щоб він не покидав праці в тім напрямі. Я не сумніваю ся, що сам він швидко виросте з соціальдемократичного, простолінійного доктрінерства, що вдасть ся в стараннійші студіі над конкретними фактами. При безсумнівнім таланті, який видно в тій першій єго пробі, при бистроті обсерваціі і звичці окидати оком широкі горізонти думок і житя (се безсумнівна користь соціалістичноі школи) ми можемо від него надіяти ся що раз ціннійших і дозрільших праць».
К сожалению, позднейших ярких, оставшихся в памяти и интересных нам научных исследований Бачинский не создал. До 1930-х годов он так и оставался в первую очередь политическим агитатором, добившись значительных успехов лишь на этом направлении. Его позднейшие работы в области теоретического мышления или разбора экономической ситуации не получили известности, в целом, в этих сферах он не сильно продвинулся относительно 1890-х годов. Подобно другому русскому политическому мыслителю - Николаю Чернышевскому - Бачинский в условиях отсутствия предпосылок для работы в собственной сфере теоретического мышления вынужден был перейти к публицистической и художественной литературе. В противоположность великороссу Чернышевскому, для украинца Бачинского этот переход не был связан с политическим преследованием. Просто общественная обстановка не выглядела для автора «Україна irredenta» такой, которая требовала улучшения мыслительной способности даже после прямого указания Франко. Очевидно, что успешные, многочисленные и расширяющиеся кружки Бачинскому удавалось создавать на почти чисто политической почве, что изучение теоретических вопросов можно было до поры игнорировать и предоставлять стихии. Эта направленность работы неожиданно сближает Бачинского с деятелями гомулковско-герековской ПОРП, а, вероятнее всего, также с видными деятелями СЕПГ (Социалистической единой партии Германии) и КПСС 1970-1980-х годов. Характерно тут также то, что созданные в таком настроении произведения Бачинского, приближающиеся к художественной литературе, ещё меньше получили известности, чем догматико-политические произведения. В 1905 году под влиянием Франко «Літературно-науковий Вісник» публикует отзыв Мыхайла Лозинского[8] на «Ґльосси» - следующую крупную публикацию Бачинского, вышедшую в 1904 году. Эта публикация есть в виде фотокопии в сети интернет[9], однако едва ли её стоит рекомендовать для чтения не только великороссам, но и украинцам, за исключением, разве что литературоведов со специализацией по эпохе. «Ґльосси» это довольно бесцветная попытка проникновения в общественную ситуацию, уступающая не только лучшим, но и худшим произведениям Ивана Франко в близких жанрах. Лозинский раздражён механистической попыткой проникновения в суть общественных перемен своего времени и тем, что марксизм понимается Бачинским как угодно, но не как критическое мышление. Отзыв содержит характерную подытоживающую фразу с тонким ироничным оксюмороном: «безплідність марксівського догматизму». Из политического влияния книги «Україна irredenta» Лозинским отмечается только абстрактный и оторванный от экономических и идейных основ лозунг государственной независимости[10]. Это ограничение Лозинским влиятельности всей книги одной абстрактной идеей тем более иронично, что сам Бачинский хорошо понимает то, что идеи не имеют никакой абсолютной самостоятельности относительно материального мира:
«Варт се собі затямити. Ідея не є першорядним чинником в суспільнім розвитку, - хоч і є дуже сильним, але не є першорядним, що валить старі а укладає нові порядки в житю. Щоби ідея могла бути сплодженою, потреба передовсім, щоби в самій суспільности находили ся вже такі елєменти, що змогли би дати їй відповідний зміст. Інакше не зможе вона дійти до суспільности і приняти ся серед неї. Вона мусить висловлювати собою сформулованє певних бажань, які несвідомо або ще не ясно зарисовують ся в умах загалу. Тоді, вона зможе і дійти і приняти ся серед загалу, або принаймій, серед якоїсь одної його частини. Але до сего треба передовсім матеріяльної основи, яка витворює певну атмосферу відповідаючих їй бажань, і ідея, висловлюючи собою ті бажаня, саме завдяки сему і може трафити до переконаня загалу. - Коротко - ідея є лише висловом того, що вже природним способом витворило ся серед загалу»[11].
Едва ли пропустив при перечитывании это высказывание, Лозинский в итоге склонялся к тому что при наличии свободного времени читателю его отзыва лучше ещё раз изучить «Україна irredenta», чем тратить время на «Ґльосси».
Эта ситуация, когда талантливый писатель и второстепенный участник национально-демократической фракции РУРП Иван Франко громит одного из самых видных участников квазимарксисткой фракции Юлиана Бачинского, должна быть для российского читателя очень показательна. Наиболее проницательные читатели могут вспомнить также, что точно по такой же схеме были разгромлены в своё время шаффовские или сусловские взгляды. Успех и простота разгрома подобных взглядов возрастали по мере того, как они теряли критичность и предметную истинность, по мере того, как они сильнее прижимались к абстракциям, выраженным в марксистской терминологии, и по мере того, как они всё меньше эти абстракции могли понимать, то есть добывать из общественной жизни. Когда из «огнестрельного метода» марксизм превращался в пустую оболочку или мундир, носителя такого мундира можно уверенно считать беззащитным. «Марксизм», известный лишь по формам или терминологии, вовсе марксизмом не является, если он не переоткрыт изнутри так, как каждый грамотный человек переоткрывает и присваивает письменность родного языка. Это один из важнейших уроков Бачинского, это основа его личной трагедии. Подобный же конфликт, теперь в виде фарса, был повторен на государственном уровне Адамом Шаффом, Отто Шиком и Михаилом Сусловым. О том, что воззрения подобного рода вообще никак не относятся к диалектическому и теоретическому мышлению, хорошо знал ещё Франко. Ещё до разбора конкретных высказываний Бачинского, Франко, приступая к разбору брошюры, с явной иронией над жонглированием абстракциями, пишет:
«А поки що скажу кілька слів про саму брошуру Ю. Бачинського. Брошура написана з безперечним талантом і свідчить про те, що автор чимало думав, не до одного й додумав ся, хоча думанє єго більш абстрактно-логічне, ніж еволюційно-історичне[12]. Він щасливий, бо бачить перед собою „прості факти" (стр. 123) і може з них сміло висновувати прості внески[13]; історик-еволюціоніст знає добре, що ніяких простих фактів нема, що кождий факт - се здобуток неозначеного числа інших фактів і всякий внесок з минувших фактів на будущі факти є заключуванє з мало звісного на менше звісне. Коли вірити авторови, то метою єго праці було (гл. стор. 120 до 123) „подати властиву причину еміграціі і відслонити будучність, яка жде украінську націю". Для сеі ціли він мусів „насампеперед розслідити фактичний стан теперішноі Украіни і віднайти дорогу, по котрій піде єі дальший розвій". В одній половині автор виповнив своє завданє - припускаю, що дуже добре. Се є власне та половина, що відслонює будущину Украіни і дороги, якими піде єі розвій[14]. Припускаю, що ся часть авторовоі праці виповнена дуже добре; міні особисто вона дуже подобаєсь, бо на лихо собі я не можу тут ані крихіточки нічого сконтролювати. Будущину Украіни, Польщі, Россіі, Австріі і т. д. автор знає дуже добре, та за то минувшину і теперішній стан тих крайів знає далеко слабше, а то й зовсім слабо. Коли у автора є претенсія, що він виповнив і першу часть свого завданя, т. є. пізнанє фактичного стану Украіни, а навіть пізнанє того явища, про яке він узяв ся говорити, т. є. галицько-руськоі еміграціі, то він дуже помиляє ся. Над еміграцією він навіть не застановлюєть ся близше, се для него „простий факт", котрий значить не більше і не менше, як те, що наш „мужик упав, спролетарізував ся і не маючи у себе дома захисту тікає далеко в чужі світи"».
Особо высмеивая созерцательность Бачинского и его опору на «прості факти» (по замечанию Ленина в «Материализме и эмпириокритицизме», даже Фихте не основывает свою систему ни на чём кроме опыта), Франко цитирует это словосочетание из весьма интересного контекста, где Бачинский рассуждает об эмиграции:
«Такі важні політичні події не можуть не вплинути; і на його судьбу... Якаж та судьба? От, се власне і старав ся я ту представити. О скілько се мені вдало ся, нехай уже судить хто хоче. Ту ще зазначу лише одно, що в цілій тій справі старав ся я - і се міг кождий доглянути - стояти на становищи можливо найобєктивнійшім, на становищи безсторонного обсерватора. Маючи перед собою прості факти старав ся я лише злучити їх в певний причиново-льоґічний звязок і вивести з них остаточні (о скілько се нині можливо) консеквенції».
Излишне сопоставлять это высказывание Бачинского с 11 тезисом Маркса про Фейербаха. Это вполне может сделать любой читатель без напоминания. Важно лишь вынести из этого сопоставления, что здесь причина неудач Бачинского - в политике он действовал активно и добился значительных успехов, а в области гносеологии, как мы видим, не брезговал иногда даже такой пищей, которая уже была до того употреблена в пищу. Для Бачинского в целом характерен отстранённый наблюдательский стиль, столь близкий всей ноэтической философии, как характеризовал чехословацкий мыслитель Милан Соботка всю линию пассивности в философии[15]. Это приводит к простым решениям, которые неадекватно выявляют направления для главного удара в данной политической ситуации. Потому едва ли возможен сегодня хоть сколько-нибудь заметный и широкий интерес к наследию Бачинского. Как и Франко, он никогда не переходил на позиции реакции, но для общественного прогресса сделал намного меньше, чем мог и желал. Такова в преломлении к жизням украинских мыслителей драма господства над человеком тех сил, которые он ещё не поставил под свой контроль. Подробнее об этом читатель, заинтересовавшийся украинским языком, может прочитать у Франко в произведении «Перехресні стежки». Пока же обратимся снова к критике Бачинского за примитивизм мышления со стороны основателя украинского политического коммунизма.
В приводимых чуть выше цитатах мысль Ивана Франко явно тождественна многочисленным предостережениям Маркса в «Капитале» о том, что именно экономический детерминизм, основанный на простейшем эмпиризме, не позволяет ничего предметно-истинно понять как раз в экономической сфере. Продолжая мысль в других сферах, что именно идеализм не позволяет предметно-истинно разобрать сущность идеальных феноменов, а национализм - роль национальных форм общественной жизни. Все эти три ошибки так или иначе в зачатке присутствуют у Бачинского. Правда, это присутствие не катастрофическое и происходит просто из неумения применять материалистическую диалектику, ибо основные работы этой системы знания Бачинскому были просто неизвестны - ни «Науку Логики», ни «Капитал» как гносеологические произведения он не конспектировал и не обсуждал в товарищеской полемике - такой потребности просто не было в то время в тех общественных условиях, ибо развитие марксизма на собственном основании на Украине началось только после повторного опромышливания в 1945-1960-х годах, когда появились публикации Марии Злотиной и Валерия Босенко. До этого была лишь известность марксизма, доходившая до издательских планов и оригинальных популяризаций, наиболее известны из которых произведения Ивана Франко и Ларисы Косач. Эти популяризации свидетельствуют об успешном присвоении как выводов, так и самого духа марксизма наиболее передовыми украинскими мыслителями[16]. Но также эти популяризации свидетельствуют о том, что почвы для собственного развития марксизма Украина ещё не могла дать. В этом отношении характерен значительный отход Франко от принципов практического материализма в пользу созерцательности и позитивизма в конце жизни. Где-то рядом тогда уже формировалась будущая львовско-варшавская позитивистская школа.
За всей полемикой Бачынского и Франко стоят их личностные трагедии, - по их работам можно видеть, что они могли бы идти дальше и исследовать глубже, чем это них получалось. Ни Бачинского, ни Франко мы не можем упрекнуть в том, что направление на передовые способы мышления, на передовую политику они выбрали неверно. В том-то и трагедия, что направление было выбрано верно, а далеко продвигаться по нему в таких условиях, которые давала Галичина́ 1890-х годов, было просто невозможно. Потому и такой талантливый писатель, как Франко, и такой менее талантливый политик, как Бачынский, оказываются в итоге за пределами теоретического мышления, к которому они оба стремились. Более того, собственно политическая деятельность Бачынского даже в формально правильном направлении оказывается спустя много лет куда менее значима для самих украинцев, чем поддерживающая критическую мысль публицистика Ивана Франко, не занимавшегося никогда громкими декларациями и пышными обещаниями в пользу марксизма. Собственно Франко оказывается во многом ближе к марксизму, чем Бачинский уже тем, что всегда старался в меру своих сил, относиться к марксизму так, как завещал Маркс - строго критически, производя всегда конкретный анализ данной особой ситуации. Это критическое отношение оказывается куда важнее в условиях краха украинского политического коммунизма, чем какой-то довольно простой успешный опыт Бачинского по организации политической сети. Даже когда с политическим коммунизмом всё в порядке, отношение к марксизму со стороны Франко в сотни раз полезнее успешно действующих рецептов Бачинского, которые (в силу рецептурности) не предусматривают целостности движения при неожиданных поворотах. Даже в чисто политическом отношении Франко оказывается гораздо ближе к адекватному предсказанию будущего. Например, он стоит в цитированном выше фрагменте на почве федеративной связи с Россией и сохранения промышленных связей с любым российским режимом, который не будет порабощать Украину через инвестиции.
Прямолинейный экономический детерминизм не рассматривается Иваном Франко как ответ хоть на какие-то вопросы не только потому, что он порождает абстрактную идею украинской самостоятельности вне всякого исследования практических связей этой идеи. Франко имеет право вслед за Марксом потешаться над экономическим детерминизмом, ибо этой же самой идеей обоснована и ... полная невозможность украинской самостоятельности. Ранее цитировавшихся фрагментов можно найти:
«В остатніх роках вийшли дві брошури, котрих автори занимають ся украінським національним питанєм з погляду доктрін соціальноі демократіі. Одна брошура написана по россійськи, видана в Липську[17] і присвячена автором „другому зйіздови русько украінськоі радікальноі партіі", має титул „О безвыходности украинскаго соціализма", друга ж написана членом тоі самоі русько-украінськоі радікальноі партіі Юліяном Бачинським, має титул „Ukraina irredenta (по поводу еміґраціі). Суспільно політичний скіц". Автор „Безвыходности" опираючи ся на даних економічного розвою і соціальдемократичнім толкованю тих даних доказує з незвичайним жаром, що украінська нація не істнує, не може і не повинна істнувати, що всі заходи украінофілів і націоналістів, щоби єі витворити - пуста і з поступового погляду шкідлива, ретроградна забавка. Ю. Бачинський опираючи ся на тих самих даних і на тій самій філософіі доказує, що Украіна не тілько істнує, але мусить швидше чи пізнійше стати ся самостійною державою, витворити свою літературу і штуку, зукраінщити всі ріжнородні елементи на свойій теріторіі а бодай скупити йіх довкола спеціальних украінських інтересів економічних. Після автора „Безвыходности" украінський народ нічого так горячо не бажає, як зілляти ся з Москалями в одну народність і через те присвоіти собі від разу всі здобутки московськоі просвіти; після Ю. Бачинського, по вибореню політичноі волі власне Украіна буде найбільшим ворогом єдности з Россією, бо єі економічні інтереси будуть на тій єдности найбільше терпіти; за то Польща, що нині явно і тайно рве ся геть від Россіі, тоді в імя економічних інтересів буде головною підпорою росс. єдности і росс. централізму».
После такого ироничного обзора двух произведений, чья методология под громкими марксистскими заявлениями не поднимается выше экономического детерминизма, понятно, что Иван Франко не может серьёзно воспринимать метод, который примерно с одинаковой достоверностью приводит к несовместимым выводам. Это явное свидетельство игнорирования некоего важнейшего гносеологического фактора. Подобным же образом была поставлена проблема в начале 1840-х годов, когда Марксу пришлось разбираться с тем, что гегелевский метод одинаково успешно позволял обосновать как политическую необходимость общей собственности, так и политическую необходимость частной собственности. Решением был переход на выходящие за пределы гегелевской системы материалистические принципы. Что касается нашей современности, то две фракции экономических детерминистов указанных направлений существуют и сейчас, только никакого формального самоопределения в пользу марксизма их большинство давно не совершает.
Указанным пьяным абстракциям экономического детерминизма Ивана Франко конечно не может противопоставить марксизм так, как это сделал позднее Ленин. Но хотя бы в некоторых частных сферах общественной жизни Франко показывает выход из тупика. Например в отношении литературы можно найти такое высказывание:
«Як писатель політичний і критик Драгоманов виступив з окликом: література великоруська для Великорусів, украінська для Украінців, а россійська спільна інтелігентним верствам обох, націй. В основі сеі думки богато правди, та толкуючи єі як категоричній імператів доходить ся до абсурдів. От тим то Драгоманов з часом, під впливом нових фактів, звільна обмежував єі з одного боку на боротьбу против усякоі національноі ексклюзівности, против ширеня національноі ненависти і шовінізму, а з другого боку признавав, що інтелігентна література на украінській мові залежить від натуральноі еволюціі укр. націі і мусить повстати тоді, коли в ній настане потреба (як ось теперь у Галичині), та поки що основою літературноі діяльности свідомих Украінців повинна бути література популярна, конечна для просвіти укр. мас народніх».
К такой популярной литературе можно отнести многое из того, что писал Франко. К ней, однако, едва ли могут относиться произведения Бачинского, неадекватность которых непросто распутывать, даже исходя из развития теоретического мышления на 2010-е года. Если обратиться к ясному политическому анализу литературного процесса со стороны Ивана Франко, то никаких примеров подобной гибкости и ясности в экономической или политической сфере в брошюре Бачинского найти невозможно. Эта брошюра служит в этом отношении (но не только в этом и во многих других) многостраничной иллюстрацией гегелевской статьи «Кто мыслит абстрактно», польский перевод которой принадлежит Мареку Семеку.
Запланировано продолжение
см. в составе полного собрания сочинений
Тем, кому недоступен оригинал, можно рекомендовать рецензию, которую написал Марек Ян Семек: Marek J. Siemek, W kręgu filozofów (Czytelnik, Warszawa 1984), «Człowiek, praca i samowiedza». Для тех, кому недоступен также и оригинал рецензии Семека, можно рекомендовать перевод Максима Загоруйко Человек, труд и самосознание.
«И он знает, что «на работе» можно доказывать все, что угодно, лишь бы это было логично, оригинально и находило благодарных читателей или слушателей. Можно, например, неопровержимо доказать, что на всем свете нет ничего, кроме меня самого и моей абсолютно автономной воли, или что истинное бытие есть смерть. Но зачем же при этом «стулья ломать?» Нет, современный философ во имя своей абстрактной теории не будет отрицать существование собственной жены, весьма существенно ограничивающей его автономную волю, или кончать жизнь самоубийством. Дураки перевелись. Он знает: одно дело - на работе, а другое - дома. И как бы он ни восхищался своим идеалом - античностью, про себя он считает Демокрита по крайней мере ... сумасшедшим» Лосев А. Ф. История античной эстетики. М., Высшая школа, 1963. (цитируется почти в таком же составе в «Диалектике эстетического процесса» А. С. Канарского)
Житє і слово, 1895, т. IV, ч. 6, с. 471 - 483, Ів. Франко., ↩︎
В 1910-х годах Иван Франко был уже больным человеком, его общественная активность спадала, сообразно этому уменьшалась сила письменных произведений, которые создавались всё реже. Сообразно невозможности активного влияние на общественную жизнь, Франко выразил несколько печатных симпатий к фабианству, гносеологические основы которого он не мог считать серьёзными. ↩︎
Это очень важное замечание, раскрывающее суть «сирийской» эмиграции в основные страны Западной Европы - Zagorski. ↩︎
Тонкое указание Франко на идеалистичность взглядов Бачинского прямо замечательно. Дальнейшее развитие этого обвинения не менее хорошо оформлено - Zagorski. ↩︎
Текстильная промышленность так и осталась одной из наиболее хорошо организованных отраслей аж до 1950-х годов. Лишь в Берутовские времена в Народной Польше возникло машиностроение, соизмеримое по способам организации с Чехословакией и Германией и сравнимое с отраслями этих стран по выходу продукции - Zagorski. ↩︎
Это, пожалуй, центральная мысль украинского классика по отношению к разбираемому произведению - Zagorski. ↩︎
Интересно, каким административным мерам подлежал бы Иван Франко в современном украинском обществе после таких высказываний? Сложно не заметить, что лучше понимающий экономическую ситуацию своего времени украинский классик ближе, чем Бачинский, к предсказанию позднейшей действительности - федеративной украинской государственности внутри СССР. - Zagorski. ↩︎
Лозинський М. Ґльоси про міжпартійні відносини галицьких українців. (З приводу книжки: Юліян Бачиньский, Ґльосси. У Львові, 1904. Накладом редакції «Іскри». Стор. 142) / М. Лозинський // ЛНВ . - 1905. - Т. 29. - Кн. 1. - С. 20. ↩︎
К сожалению в подготовительном реферате присутствует только сам файл фотокопии, источник которого не был вовремя зафиксирован и, потому, остаётся неизвестным - Пер. ↩︎
В книге Бачинского наиболее ярко он выражается так: «Політична самостійність України, то conditio sine qua non єї економічного і культурного розвитку, умова взагалі - можливости єї існованя». Хотя и не по существу, но по форме эта идея нашла подтверждение в СССР, пребывание обособленной единицей в составе которого было для Украины эпохой высших форм промышленной, теоретической и художественной жизни. ↩︎
Это 18 примечание Бачинского к тексту своей работы - Фил. ↩︎
То есть, переводя на современный язык, более гегелевское, чем марксистское - Zagorski. ↩︎
Намёк на позитивистские склонности Бачинского - Zagorski. ↩︎
Напомним, что именно эти прогнозы Бачинского оказались наиболее слабы, и Франко явно это предчувствует - Zagorski. ↩︎
Речь идёт о книге Milan Sobotka: Člověk a práce v německé klasické filosofii, Praha 1964. ↩︎
Лариса Косач в одном из писем делится тем, что не смогла в ходе индивидуального чтения уловить ядро логической структуры «Капитала». Это ни разу ни удивительно, ибо «Капитал» требует настолько многостороннего критического взгляда, что он нередко недоступен одному человеку, даже такому талантливому как Лариса Косач. Естественное отношение вдумчивого читателя, явно выраженное в письме и столь близкое стилю оценки источников Марксом и Лениным, было немыслимо для издательского сообщества СССР. Рассматривался вариант исключения документа из плана полного собрания сочинений. Исключать хотели свидетельство глубочайшего присвоения марксизма выдающейся украинской писательницей. Едва ли «искючатели» сами хотя бы столь же критически могли отнестись к «Капиталу». Но точно, они написали бы на публику нечто противоположное. ↩︎
Нем. Leipzig - крупный центр российской социалистической эмиграции в монархии Гогенцоллернов. ↩︎